Буревестник

Он понимал, что рыцари и солдаты, приведенные им в Лондон, не смогут, в силу своей малочисленности, долгое время противостоять банде Кейда. Но капитаны заверили его, что мятежники растянутся по улицам на многие мили. После некоторых раздумий молодой граф пришел к выводу, что наилучшей тактикой в условиях значительного численного превосходства противника будет уклонение от крупных столкновений и нанесение отдельных ударов с быстрым отходом после каждого из них.

Первая возможность представилась ему, как он и ожидал, когда его люди завернули за очередной угол и застыли на месте при виде вооруженных людей, быстро переходивших через перекресток по расположенной чуть ниже улице. Он стоял под проливным дождем, в относительной безопасности, находясь менее чем в сотне ярдов от главных сил повстанцев, не подозревавших о том, что они пересеклись с защитниками Лондона. Некоторые из них, проходя мимо, даже замечали солдат Уорвика, наблюдавших за ними с мрачным видом, но плотный поток уносил их дальше, прежде чем они могли остановиться.

– Держите свободными пути отхода, – распорядился Уорвик.

Его голос предательски дрогнул, и он громко откашлялся, прежде чем продолжить.

– Все они изменники. Мы нападем на них, застав врасплох, как можно больше убьем и затем отойдем…

Он огляделся, увидел маленькую деревянную табличку и наклонился, чтобы прочитать надпись на ней.

– …назад, по Шайтберн-лейн.

Молодой граф, утопавший по щиколотку в грязи, пожалел, что на его башмаках нет деревянных галош – хотя сражаться в них было бы весьма затруднительно. Когда все кончится, башмаки придется сжечь.

Он обнажил меч. На еще новой рукоятке красовался серебряный герб Уорвиков. Стекавшие по ней капли дождя смешивались с грязью у его ног. Взяв щит в левую руку, он прикоснулся к железному забралу и покачал головой при мысли, что ему предстоит оказаться в гуще вооруженных людей, в то время как его поле зрения будет ограничено этой узкой щелью.

– Вперед, джентльмены. Посмотрим, сумеем ли мы удержать хотя бы одну улицу. За мной!

Подняв над головой меч, он побежал в сторону перекрестка, увлекая вперед своих людей.

Томас бежал рысцой по улицам, знакомым ему с юности. Испытываемые им приступы ностальгии причудливо контрастировали с реальностью, с осознанием того, что он ведет за собой через сердце Лондона Джека Кейда и его приверженцев, обагренных чужой и собственной кровью. Рован держался рядом с ним, и через плечо у них висели луки – совершенно бесполезные с их промокшими и растянутыми тетивами и при отсутствии стрел, полностью израсходованных на мосту. Мечи в армии повстанцев были в дефиците, и в распоряжении Томаса имелась лишь увесистая деревянная дубина, которую он не без труда вырвал из рук умирающего. Рован был вооружен кинжалом, отобранным им у королевского солдата, имевшего глупость оказаться у них на пути.

По мере продвижения по городу люди Джека постепенно улучшали качество своего вооружения за счет трофеев, меняя кинжалы на мечи, а маленькие круглые щиты на щиты в полный рост, независимо от того, какого цвета они были. Но те, что шли сзади, все еще ощущали недостаток хорошего оружия.

Порывы ветра становились все слабее, и луна заливала улицы бледно-серебристым светом. За последний час Томас видел слишком много кровопролития, поскольку повстанцы резали всех, кто попадался им на пути, и, не останавливаясь, двигались дальше по мертвым телам. В рядах защищавших город солдат царил беспорядок. Время от времени они появлялись в переулках или застывали в страхе при виде повстанцев, оказавшись перед ними. Томас понимал, что людям короля приходилось контролировать слишком обширные территории. Даже если бы они догадались, что Кейд направляется к ратуше, то не смогли бы сообщить об этом другим отрядам, патрулировавшим улицы. Блуждающие группы солдат либо занимали баррикады не там, где следовало, либо ориентировались в лабиринте города по шуму сражения.

Передние ряды армии Кейда натолкнулись на отряд солдат в кольчугах численностью около восьмидесяти человек, которые стояли посреди пустой улицы и, подняв головы, прислушивались к ночным звукам. Они были убиты в течение нескольких минут, а потом еще и подвергнуты унижению, когда с их еще неостывших тел стаскивали смазанные жиром кольчуги.

Когда улицы начали разветвляться, змеевидный поток мужчин из Кента и Эссекса разделился на несколько колонн, поскольку люди теряли друг друга в темноте. Они шли в общем направлении на север, в глубь города, оставив далеко позади Кэннон-стрит и Лондонский камень.

Напрягая память, Томас читал таблички, дабы удостовериться, что он на верном пути. Он чувствовал спиной взгляд Джека, который надеялся на него, но за двадцать лет многое забылось, и к тому же ночью улицы всегда выглядят не так, как днем. Он ухмыльнулся, представив, какова будет реакция Джека, если они, сделав круг, опять выйдут к Темзе.