Буревестник

– Господи, храни его, – пробормотал Томас.

Он освободил от кожаной обертки лук из ядровой и лубяной древесины тиса и надел на оба его конца по коровьему рогу. Все эти движения были отработаны до автоматизма годами практики, и, производя их, он наблюдал за тем, как Рован взбирается по склону холма, который становился все круче и круче. Тем временем всадники пустили лошадей галопом.

Всего их было шестеро. Томас знал всех солдат барона и мог назвать каждого из них по имени. Он оскалил зубы, прикрепляя льняную тетиву, проверяя ее натяжение и освобождая от кожаной обертки колчан, полный стрел. Он сам оперял каждую из них вечерами дома, вырезая перья, склеивая и привязывая их. Наконечники стрел, изготовленные в его собственной кузнице, были остры, словно ножи, и снабжены железными колючками, благодаря которым их невозможно было извлечь из тела, не разорвав плоть.

Внизу всадники замедлили шаг, пробираясь сквозь заросли папоротника. Они видели одинокую фигуру человека, стоявшего высоко на склоне холма, но были уверены в своем превосходстве, и поэтому их интересовал только карабкавшийся вверх юноша. Томас недобро усмехнулся. С семилетнего возраста он упражнялся в стрельбе из лука по два часа и более каждое воскресенье после церкви. Мальчишкам в их деревне запрещалось играть в мяч, и поэтому они много стреляли из лука. Плечи Томаса представляли собой гору рельефной мускулатуры, и если люди барона считали его всего лишь торговцем шерстью, ему это было только на руку. В первую очередь он был английским лучником. Он перекинул длинный ремень через плечо таким образом, чтобы колчан располагался низко, почти на уровне колена. Стрелы были наклонены в одну сторону, чтобы их было удобнее быстро выхватывать. Цвет нити позволял моментально определить один из двух типов стрел. Половина его стрел, имевших широкие наконечники, предназначались для оленей. Другая половина имела острые наконечники с четырехгранными остриями длиной с его палец. Томас хорошо знал, на что они способны, сорвавшись с тетивы мощного тисового лука. Он выбрал стрелу с острым наконечником и вставил ее в тетиву.

– Наклонная поверхность земли, – пробормотал он. – Порывистый ветер с востока.

Натянув привычным движением тетиву, он наблюдал за всадниками, взбиравшимися по склону холма, чтобы схватить его сына.

Первая стрела, просвистев над головой Рована, поразила головного всадника точно в грудь. Томас быстро наложил на тетиву новую стрелу. В бою с несколькими противниками скорость выстрелов решала все. При Арфлере он стоял в шеренге с сотней других лучников, которые осыпали наступавших французов тысячами стрел, пока их атака не захлебнулась. Сегодня он был один, но мышцы его тела все помнили. Он посылал стрелу за стрелой с безжалостной точностью.

Возможно, всадники, ехавшие сзади, подумали, что их предводитель упал потому, что его конь споткнулся о камень. Этого Томас не знал. Они продолжали ехать. Ровану, в конце концов, хватило ума уйти с его линии огня, и Томас позволил всадникам приблизиться. Вторая стрела попала лошади в шею, и она поднялась на дыбы, жалобно заржав от боли.

Он услышал тяжелое дыхание Рована, когда тот остановился и повернулся лицом к своим преследователям, упершись руками в колени. Глаза юноши расширились, когда он увидел отца. Он видел прежде, как Томас стрелял в оленей, но это были тщательно выверенные выстрелы, производившиеся в спокойной обстановке охоты. Он никогда не видел, как отец выпускает стрелу за стрелой, словно ему не составляло никакого труда то и дело натягивать тугую тетиву.

При попадании в тела всадников стрелы издавали звуки, напоминавшие удары палкой по толстому ковру. Двое из них упали. Всадники задыхались и кричали, и у Томаса участилось дыхание, когда он ощутил жжение в спине. Уже несколько лет ему не доводилось стрелять, испытывая чувство ярости, но он уже вошел в ритм, без всякой жалости выпуская одну стрелу за другой с интервалом в несколько секунд. Первые четыре всадника лежали на земле, и две лошади ходили среди них с волочившимися поводьями. Последние двое поняли, что ехать дальше было безумием, и в панике кричали, обращаясь к своим умирающим товарищам.

Неожиданно Томас бросился вперед и, пробежав двадцать шагов, занял позицию, с которой при всем желании не мог бы промахнуться. Его пальцы нащупали в колчане три последних стрелы. Бросив на них взгляд, он определил по цвету ниток, что остались две стрелы с острыми наконечниками и одна с широким. Он выпустил две стрелы и вставил в тетиву последнюю.

Все шестеро людей барона лежали на земле. Четверо, с торчавшими из груди стрелами, были неподвижны. Двое пытались подняться, издавая громкие стоны.

Итак, всего он выпустил одиннадцать стрел, оперенных гусиными перьями. При виде бесформенной груды тел в доспехах в его душе шевельнулось чувство гордости, хотя он уже задумался о последствиях.

– Не смотри туда, Рован, – бросил он через плечо. – Это зрелище не для тебя. Лучше наблюдай за холмами.