Бург Императора Франца-Иосифа

Об этикете Габсбургов существует целая литература. Я не имел ни терпения, ни охоты читать о нем книгу за книгой. Скажу лишь, что, по мнению компетентного ценителя, габсбургский двор был «самым великолепным и первым по совершенству организации в мире». С некоторым недоумением теперь просматриваешь, например, рассуждения о разнице между «придворным балом» («Hof ball») и «балом при дворе» («Ball bei Hofe») — это были вещи разные и происходили они в разных амфиладах.

Леопольд Вельфлинг (ушедший из императорской семьи эрцгерцог Леопольд Фердинанд) в своей книге «Габсбурги в своем кругу»{3} сообщает, что никогда ни один из родных императора не обращался к нему иначе, как со словами «Ваше Величество», притом с обязательным употреблением третьего лица множественного числа. На обедах эрцгерцоги сажались за стол не по старшинству возраста, а по старшинству линии рода: 20-летний эрцгерцог старшей, тосканской линии сидел выше, чем 70-летний фельдмаршал Альбрехт из второй линии; последнее место занимал эрцгерцог Райнер, старейший член семьи, но по линии самый младший. Еще строже были правила в отношении знати. Император, обладавший необыкновенной памятью, знал генеалогию всех австрийских аристократов и строго с ней считался — бывал он только у князей Лихтенштейнов и Ауэрспергов (по другим источникам, еще у Гаррахов).

Самым сложным был вопрос о рукопожатии. Франц Иосиф подавал руку из австрийцев лишь министрам и членам наиболее знатных семейств, записанных во вторую часть Готского альманаха. Фельдмаршал барон фон Маргутти, бывший при императоре шестнадцать лет генерал-адъютантом, говорит в своей книге, что за всю его жизнь Франц Иосиф ему подал руку только один раз, 9 мая 1915 года, по какому-то особому случаю{4}. Фельдмаршал вздохнул: это произошло в отсутствии свидетелей. Но на следующий день его горячо поздравил граф фон Наар. «С чем?» — «Как с чем! Император вчера подал тебе руку!» — «Откуда ты знаешь? При этом никого не было». — «Его Величество сам мне сообщил».

Если не ошибаюсь, ничего сходного не было в последние два столетия ни при каком другом европейском дворе. Из-за этого иногда выходили обиды, жалобы, чуть не драмы. На приемах император, обходя гостей, пожимал руку юношам, принадлежавшим к семьям из Готского альманаха, и лишь кивал головой старым сановникам из семей менее знатных: те из них, которые его не знали, порою усматривали в этом оскорбление или знак немилости, просили им объяснить и т.п. По словам очевидца, император оставался к этому «совершенно равнодушен»: в его габсбургский монастырь со своим уставом не ходят. (Не подавал он руки и кардиналам, но это объясняли иначе: кардиналу нельзя подавать руку, ему надо целовать перстень, а императору это не подобает.) Для министров он почему-то делал исключение (вероятно, с отвращением). Но вообще жизнь Франца Иосифа и его отношение к людям в значительной мере определялись генеалогическими данными. Должно быть, он никак не думал, что его преемником будет маляр{5}.

С дамами император был необычайно вежлив, тоже не совсем по-нынешнему. Он пропускал вперед даже 16-летних девочек, сам отворял перед дамами двери и за стол никогда не садился, пока не садилась последняя дама. Очевидец описывает две вспышки его гнева. В ложе Будапештской оперы его флигель-адъютант не сразу встал, когда в ложу вошла фрейлина. Другая, более бурная вспышка произошла оттого, что состоявший при нем офицер по недосмотру появился в его кабинете в мундире с оторвавшейся от рукава пуговицей. «Это неслыханно!» — гневно сказал император; «офицер побледнел как полотно».

Он был, несомненно, стильным человеком. Франц Иосиф дожил до 1916 года, но ни разу за всю жизнь не говорил по телефону; не признавал автомобилей и до конца своих дней пользовался лошадьми; отроду не входил в подъемную машину и, когда нужно было при осмотрах выставок, в восемьдесят лет поднимался по лестнице на четвертый этаж. Жил, как жили предки, — непонятно, почему он ездил по железной дороге?

В Вене под конец царствования его, когда-то ненавистного народу человека, обожали все: богатые и бедные, князья и рабочие, католики и евреи, реакционеры и (стыдливо) социалисты. Курьезно то, что на старости лет он имел репутацию демократа. Да и в самом деле, правил он вполне конституционно, хоть совершенно не верил в конституционный образ правления. Одному из своих советников незадолго перед смертью сказал: «Поверьте мне, этой империей править по конституции нельзя»... Советник изумился: «Но ведь Ваше Величество именно так и правит!»

Франц Иосиф только вздохнул и развел руками. Смысл был, очевидно, таков: «Вот вы и видите, как идут наши дела».