Бури

— Иногда незнакомый человек оказывается лучшим слушателем, чем родной и любимый.

Она подняла на него глаза.

— Знаешь, может, ты и прав. Но я не хочу об этом говорить, Владрик. Не хочу.

— Не хочу, не могу, не буду! — передразнил он её. — Ладно, поднимайся. Идём.

— Куда? — снова насторожилась она.

— Обедать.

— Я не хочу есть.

— Ладно, без проблем. Тогда посмотришь, как ем я.

Она гневно открыла рот снова возмутиться, но он быстро нагнулся к ней.

— Скажешь «нет» — и я тебя поцелую.

Шанталь молча поднялась, сцепила на груди руки.

— Мне не нравится твоя блузка, Шанталь. Может, переоденешься к обеду?

— Мне плевать, что тебе не нравится, — процедила она сквозь зубы.

— Шанталь, не перечь мне! — предупредил Владрик.

— О, боже! — вырвалось у неё. — Ты же не сможешь держать меня здесь вечно?

— Смогу, — ответил он.

— Владрик! — она шагнула к нему, занося руку для удара, но он только слегка повернул плечи — и она пролетела мимо. Он ещё и подтолкнул её, выпроваживая за дверь и, крепко взяв за руку, потащил на кухню. Усадил на стул. Поставил перед ней чашку и дал в руки круассан. Сел напротив и невозмутимо начал есть. Шанталь смотрела на него с ненавистью, однако потом её ноздрей коснулся запах еды, и она поняла, что сильно проголодалась. Нет уж, она не откусит ни кусочка. И не станет пить этот его поганый фруктовый чай! Или что у него там было в чашке… Она стала рассматривать кухню: красиво. Элегантная классика. Наверняка опять всё делал сам. Она решительно положила круассан на стол и отодвинула от себя чашку.

— Решила сесть на диету? — спросил мужчина.

— Куда сесть? — переспросила она.

— Ну, похудеть решила? — подмигнул он ей.

— Нет, — нахмурилась она, — просто я не хочу есть, я же сказала тебе!

— Кто тебя научил врать, Шанталь? — спросил Владрик. — Да ещё так неумело.

Она устало прикрыла веки. До чего он проницателен и как же это противно!

— Хорошо, я голодна. Но с тобой обедать не стану.

— Я тебе неприятен?

— Да.

— Отлично! — довольно сказал Владрик.

— Ты самый странный человек, которого я встречала в жизни! — против воли вырвалось у Шанталь.

— Ты умеешь делать комплименты, а, Шанталь! — весело сказал мужчина.

— Это был не комплимент, — сердито ответила она, — я не сказала, что ты мне нравишься.

— Я тебе не нравлюсь?

— Нет, совсем.

— Но ты пялилась на меня там, на берегу, когда я ехал верхом, — усмехнулся Владрик.

— Я… я не пялилась! — Она возмущённо вскочила с места. Владрик тоже поднялся и положил руки на стол, ухмыляясь.

— Тогда смотрела.

— Ну да, смотрела. Ты красиво держался в седле. И конь твой был красивым.

— Угу, понятно. Ещё один комплимент.

Она нервно убрала с лица нечёсаные пряди.

— Владрик, перестань меня подкалывать.

— С чего бы? Мне нравится, когда ты звереешь, Шанталь. Тебе идёт бешенство. Ты похожа на дикую кошку.

Она вдруг поняла, что единственный выход — это молчать и выполнять все его приказания. Она села на стул и начала есть свой круассан, не проронив больше ни слова.

После обеда Владрик ушёл, не сказав ей, куда и зачем. Да она бы и не стала его слушать — ей было безразлично, чем он занимается в этом мире. Всё время, пока его не было, она звала Промежуток и Онана. Её было уже наплевать на гордость. Ни тот, ни другой не отвечали. Она понимала, что не сможет убежать — страх высоты был слишком силён, к тому же входная дверь была заперта. Она ощутила себя пленницей этого красивого и наглого острослова, но не напугалась. Пусть попробует теперь сунется к ней: она найдёт, чем побольнее засветить по его мерзкой роже!..

Глава 8. Сон третий

…Трудно внимать чужой боли, но ещё труднее её упускать. Я знала, что если оттолкну видения, то горько об этом пожалею. А потому глядела в них как в зеркало, и в чужих поступках представляла свои, неведомыми чувствами взращивала силу в сердце. Родные. Любимые. Кто они? Я по-прежнему не могла ничего вспомнить…

…Вот так и проходили их дни. В мире, где не было солнечного света, раны заживали долго. Кристиан не мог нормально ходить — у него ко всему прочему была ушиблена спина, и Алеард и Конлет тащили его по очереди. Правда, Конлет был не в силах закинуть его на спину, и поэтому он просто подставлял плечо для опоры. Алеарду было плохо. У него болела голова, он с трудом двигал правой рукой, хотя к счастью левая у него была такая же сильная. Из них троих только Конлет был полностью целым. Он замкнулся, стал молчаливым, но это было взрослое молчание. Он один ходил искать воду, разведывал местность и дежурил, когда они спали. Кристиан и Алеард теперь годились только на то, чтобы устраивать лагерь и выкапывать горькие корешки.