Буря

Предположим, поставлю я на их место людей, популярных в армии. Кстати, кого? Армия тоже не есть нечто застывшее, монолитное. Но, пусть поставлю. И что дальше? И сразу же пойдут нестыковки и заморочки. Аппарат начнет упираться, а то и откровенно саботировать приказы и распоряжения вышестоящих начальников. Конечно, я по нему пройдусь железным катком, кого-то отправлю в штрафные роты (кстати, их у нас ещё нет, а следует завести), а кого-то и расстреляем, но сколько это займет времени?

Бюрократический аппарат складывается годами, а от него зависят такие вопросы, как поставки боеприпасов, провизии и обмундирования. Выбей один кусочек, или звено, так на его восстановление понадобятся недели, а то и месяцы. А за это время франко-немецкие войска пройдут километров сто, а то и двести, сломают отлаженный механизм поставок. Оно мне надо?

Уж пусть лучше Мезинцев возьмет недовольных генералов и полковников под особый контроль, чтобы при малейшей угрозе мятежа, потенциальных мятежников отстранить от власти, а то и уничтожить.

Сейчас вот задумался — а не были ли правы большевики, приставлявшие к командирам особых комиссаров? Собственно, это ещё до большевиков началось, а со времен Великой французской революции, но не суть важно.

Комиссар имел право вмешиваться в действия командира, отменять его приказы. Что было уместно во времена гражданской войны, стало ненужным и крайне опасным в Великую Отечественную. Не зря же институт комиссаров был отменен, а на его смену пришел институт замполитов.

Вот так бы сейчас. Ввести заместителей по работе с личным составом. Вмешиваться в распоряжения и приказы командиров заместители не смогут, а вот присматривать за ними сумеют.

Но подумав, от этой идеи я пока отказался. Нет у меня ни кадров, ни времени. К тому же, слишком демонстративно выражать недоверие к офицерам, тоже не есть хорошо. Неизвестно ещё, что хуже — оставить командира дивизии без надзора, или приставить к нему надзирателя?

Война очень многое обнажает и раскрывает. А ещё увеличивает количество проблем. Некоторые можно было предвидеть, но как их предотвратить? Например, с началом войны сотни, если не тысячи мальчишек рванули на фронт, полагая, что без них победы не одержать. Где-то, очень глубоко в душе я их понимал. Может, на их месте и я бы рванул. Но для железнодорожных жандармов эти юные герои, желающие стать «сынами полка», стали настоящим бедствием. Ехали на крышах вагонов, забирались в угольные ящики. Срывались, падали в реки, попадали на рельсы. И что с ними делать? По мне — драть их, как сидоровых козлушек, а потом отправлять домой. Но нельзя. Все-таки, у ребятишек патриотическое чувство и гасить его поркой не следует.

Пришлось принимать специальный Циркуляр для жандармов и полиции «О порядке препровождения малолетних, самовольно отправившихся на театр военных действий с целью вступления в ряды действующей армии». Задержанных предписывалось доставлять родственникам, но, «щадя их патриотические чувства, доставлять без ущерба самолюбию детей, при бережном и сердечном к ним отношении».

Ладно, пусть полиция разбирается. Ей, конечно, и так работы много. А тут ещё новые виды преступлений. По мелочёвке, они были и раньше, но теперь обретают массовый характер. Например — на рынках появляются в большом количестве солдатское белье, шинели, а особенно сапоги. Полиция задерживает торговцев, конфискует казенные вещи, а у торгашей одно объяснение — обменял или приобрел у солдатика. Чаще всего шинель меняют на пару бутылок самогона, а сапоги — бутылок на пять, а то и шесть. Солдатские вещи добротные, им сноса нет.

И что дальше? Торговцев сажать в тюрьму смысла нет, а вот солдатик, появившись в части, опять потребует сапоги или шинель. И не оставишь же его без шинели, да с голыми пятками.

Значит, надо ужесточить наказание для тех, кто продает казенные вещи, равно как и для тех, кто их покупает. Для военнослужащих продажу хоть белья, хоть сапог приравнять к утрате оружия, а для торговцев, вместо куцего штрафа, назначать уголовную ответственность, как за скупку краденого. Не знаю, сумеем ли мы таким образом прекратить разбазаривание государственного имущества, но все-таки, наказание должно быть.

Мне на колени запрыгнул Васька и замурчал.

— Ну то, можно и передохнуть немного, — пробормотал я и принялся почёсывать кота за ухом.

Глава 4 Пропаганда и агитация

А кто сказал, что будет легко?

Фраза избитая, заштампованная до жути, но я её опять повторяю.

Война — это не только бои, сражения и окопы, но это ещё пропаганда и агитация. До термина «информационная война» здесь ещё не додумались, но эта война уже идёт.

Меня не волнует — как подают на Западе свои действия, мне важно отношение к войне своего народа. Пока народ реагирует очень правильно, но пускать все на самотек нельзя.

Газеты, разумеется, посылают на фронт своих корреспондентов, печатают списки убитых, раненых, пропавших без вести. И сводки, что дает Генеральный штаб, тоже печатают. Разумеется, после того, как данные проверит военный цензор.