Буря

Мне очень хотелось её расспросить, как же это так: работница чулочной фабрики и вдруг — она же охотник и следопыт, с ружьем и полной охотничьей снастью едет в Заполярье? Но Лиза, пока я собирался с духом, сама спросила меня, кто я такой, куда и зачем еду. Очень неинтересным показался я сам себе и без всякого увлечения рассказал ей о том, что решил поступить во флот матросом и что, повидимому, мне это уже удалось с помощью моих новых знакомых капитанов, которые едут в нашем вагоне.

— А вы любите море? — вдруг перебила она меня.

При слове «море» во мне ожило мое прежнее волнение, и я ответил с горячностью:

— Да, очень. Очень люблю. Ещё когда в школе учился, тоже любил.

Она улыбнулась моей горячности, но так хорошо и ласково, что с меня слетела последняя неловкость. Не дожидаясь моих вопросов, Лиза сама стала рассказывать мне свою историю.

Она училась в заводском училище и вот однажды, совсем ещё девочкой, вместе со своим пионеротрядом пошла в зоологический сад. Ревели зубры, клекотал орел, выла пантера. Девочка стояла растерянная, как будто бы прямиком с трамвайной остановки она попала в сказочный мир. Больше всех ребят радовалась она разноцветным попугаям, смешным движениям слонихи, глотавшей хлеб, обезьяньим прыжкам и ужимкам. Тут какой-то незнакомый гражданин посмотрел-посмотрел на неё и сказал: «Тебе нравятся звери, девочка? Я зоолог, научный сотрудник этого сада. Хочешь, приходи к нам, у нас тут много ребят, которые кормят зверей и изучают их привычки». Лиза сказала: «Очень хочу», — в выходной день пришла в зоосад, и ей поручили ухаживать за маленькими рыжими лисятами.

А потом её и других ребят повели в лес, и старый егерь, лесной человек, показывал им на коре деревьев следы медвежьих когтей и на мху отпечаток лосиного копыта. И ещё он обучал их — городских ребят — распознавать птичьи голоса, так что все они очень скоро узнали, как свищет зяблик и кричит сойка.

А потом им дали настоящие ружья. Они пошли бить зайцев. В первый же день охоты Лиза убила зайца.

Это было давно. Годы спустя она работала на фабрике чулочницей, а по вечерам — уже опытная охотница и следопыт — составляла атлас птичьих следов, — разумеется, не всех птиц, а только тех, которые водятся под Ленинградом. Она мечтала поступить в университет и, работая на фабрике, сама училась целую зиму. Этой осенью так и должно быть: она поступит на первый курс биологического факультета, а нынче едет в Заполярье, потому что профессор, который занимался с ней ещё в школьном кружке, сам едет на Север и взял её в экспедицию коллектором. Экспедиция выедет месяца через полтора, в ней будут геологи, и зоологи, и географы. Она же поехала вперед, чтобы заранее изучить местные условия и, главное, подобрать необходимых для экспедиции людей — проводников, возчиков и лодочников.

У неё щеки горели, когда она мне рассказывала обо всех этих делах.

— Не мне вам объяснять, как я счастлива, — говорила она. — Кто-кто, а уж вы-то меня поймете. Ведь вы сами со школы мечтали о море — и вот, пожалуйста, с завтрашнего дня вы моряк.

— Да, — кивал я головой, — я-то вас понимаю…

Я вовсе не думал о себе, о своей собственной удаче. Я просто радовался тому, что вижу эту веселую, милую девушку, слушаю её, сижу с ней рядом. Должно быть, в какой-то момент она заметила счастливое и, надо полагать, несколько глупое выражение моего лица, с которым я смотрел на неё, потому что вдруг замолчала и быстро поднялась с дивана.

— Я проголодалась, — сказала она. — Если вы еще не обедали, пойдемте вместе.

— Пойдемте. Ужасно хочется есть.

Мы пошли, и я пообедал ещё раз вместе с ней, хотя был совершенно сыт. После обеда мы опять стояли в коридоре у окна и говорили, говорили, как мне казалось, без конца.

Потом мы оба молчали. Уже смеркалось, однако проводник ещё не включил свет в вагоне. Небо было зеленое и прозрачное. Поезд шел снежной равниной, на которой кой-где я различал какие-то темные полосы и трещины, похожие на разводья.

— Где мы? — спросил я.

— Это Белое море, — ответила Лиза. — Льды. Если бы было немного светлей, мы видели бы уже тюленей на льдинах.

Долго тянулась эта мертвая, ледяная равнина, потом совсем смерклось, берега отошли, и за окном опять побежали леса.

Вдруг за окном мелькнул какой-то столб или обелиск, мелькнул и пропал.

Проводник прошел по вагону.

— Полярный круг, молодые люди, — сказал он. — Мы уже пересекли Полярный круг и едем по Заполярью.

Только сейчас я подумал о том, что пройдет ещё одна ночь и моё путешествие окончится. Сойдет с поезда Лиза, сойду я. Мне стало грустно.

— Лиза, — торопливо заговорил я, — вы говорите, что экспедиции нужны люди. Знаете что? Возьмите меня с собой.

Две минуты назад ни о чем таком я даже не думал, это пришло в голову внезапно, и так же внезапно я всё это ей сказал. Она обернулась ко мне. Даже в сумраке я видел, как у нее широко открылись глаза.

— Вас? Вы же хотите поступить на судно матросом?