Буря

Если бы он бежал так все время, так и вырвался бы из этого мрака, повалился бы где-нибудь в снегу, да и замерз бы, истомленный. Однако, судьбою ему было уготовлено иное: на него набросился один из призраков, и тут же выдрал кусок плеча; затем — сжал свои леденящие клыки на груди, затрещали ребра, и Вэллиат почувствовал, как холод ворвался в его сердце, как жалобно, прерывисто оно забилось. Призрак уже уверен был, что эта добыча ничего не сможет сделать, и он сможет насладится теплой кровью. Вэллиат же, в несколько мгновений, вспомнил все мучительные мгновенья своей жизни, вспомнил и ту родинку, в форме вороньего ока, которая на его груди была: «Да, да — я был рожден с дурным знаком, я ж самого рожденья обречен был умереть! Ну нет же! НЕТ!!! Я поборюсь еще! Ведь никто — слышите вы?! — Никто так сильно, как я не жаждет жить! Прочь смерть! Прочь!», тут ему представилось, что этот оборотень сейчас вцепиться ему в горло — он даже почувствовал, как трещат в его когтях эти слабые кости — он чувствовал, как они все глубже погружаются в его грудь, и вот, со страстным, могучим воплем вывернулся — и от этого один из клыков пронзил его легкое — юноша, в страстном упоении, в своей жажде жить — все-таки вывернулся, бросился прочь. Он слышал, как взвыл призрак, сделал несколько могучих рывков — потом довольно долго, все с той же жаждой вырваться из забытья, мчался, но уже в обратную сторону. Нет — тот призрак не гнался за ним, нашел какую то иную жертву, но Вэллиат чувствовал, что вместе с бьющей из груди кровью, неудержимо уходит от него жизнь. Он не мог видеть своей раны, но раз дотронувшись до нее рукою, почувствовал куски плоти, хаотично свешивающиеся, поразившие его своим холодом, и он завыл от ужаса перед смертью — и уже не смел дотрагиваться, только вот чувствовал, что каждый рывок дается ему теперь со все большим трудом — так же, и ноги его все больше увязали в грязи, и он уже знал, что это не от того, что грязь густеет, а ноги, лишаясь крови, слабеют, и, не смотря на всю его страсть — ничего тут нельзя поделать. Он, вдруг с ужасом представил, как пройдет еще какое-то время, и его ноги ослабеют настолько, что он, как не будет рваться вперед — не сможет больше ни одного шага сделать. Вот он захотел закричать, призвать, чтобы жизнь, все-таки, не уходила от него, но его легкие были разодраны, и вышел только булькающий хрип, от которого он много сил потерял.

Кто-то иной, на его месте, давно бы уже пал, но он еще делал медленные шаги. Вот перед ним появилось призрачное сияние, а в нем — жуткий, расплывчатый лик, от которого повеяли новые леденящие волны, дрожью его сцепили, и… Он понял, что — это и есть его смерть. Она шептала:

— Ну, чего же ты боишься?.. Забытья?.. Пустоты?.. Того, что ничего не будет? Но почему, — что тебе в этом существовании? Разве же ты радовался когда-нибудь — испытывал некое высшее счастье, или так называемую любовь?.. Все это тленные иллюзии, и ты даже не понимаешь, зачем это тебе нужно. Но вот ты закроешь глаза, нахлынет мрак, и… все — ни боли, ни стремлений — ничего. Вся жизнь твоя в боли прошедшая словно дурной сон забудется…

— Нет! Н-Е-Т!!!

Вэллиат закрыл глаза, закрыл лицо руками, и, почувствовав, как стекает его теплая кровь, стал пятится, а спокойный голос смерти все плыл рядом с ним, все уговаривал, уверял, сколь прекрасно это вечное забытье. И, хотя Вэллиат чувствовал страшную слабость — будто он не спал уже несколько дней, эти слова смерти не только не успокаивали его, но только вселяли большую жажду вырваться от нее, и он шептал:

— Нет — не хочу я этого забытья! Да — моя жизнь прошла мучительно и не было в ней ничего, кроме напряженья, кроме терзаний беспрерывных!.. Но, ведь, столько я еще жажду сотворить!.. Понимаешь, ты, смерть поганая — не затем же я появился, чтобы помучится и уйти! Я творить жажду — понимаешь ты!.. Что же мне сделать, чтобы вырваться из этой боли?!..

— Мучится хочешь?! Творить то, что прахом потом станет?! Что же — ежели хочешь так пей кровь эльфов. Ты, ведь, уже пил — ну, вот и еще испробуй.

Вэллиат резко открыл глаза, и тут обнаружил, что лик смерти по прежнему плывет перед ним в воздухе. Он все пятился, пятился, и тут налетел на эльфа — тот был сильно изранен оборотнем, и, как так в это время стал появляться призрачный, мертвенный свет, то и Вэллиата смог увидеть — он протянул свою окровавленную руку, вцепился ему в плечо, зашептал:

— Хорошо… человек… помоги мне выйти отсюда, пожалуйста… — и взмолился голосом совсем уж слабым. — Жить…