Буря

Три дня в Самруле были праздники — на окрестных полях все расцвело, как в мае… Да много, много чего там было… На третий день расходились. И все герои моей повести очень за эти дни сдружившиеся, направились в Эрегион — там шли и «мохнатые» и Цродграбы — они почти ничего не говорили, но только пели торжественные, восторженные песни — они уже не сомневались, что попали в рай…

Я устал — восходит новый день — голова клонится к столу. Дай то мне небо иль тьма записать последнюю и самую трагичную часть этой истории, дай то моему немощному телу пробудится еще хоть раз.

И последнее, чем завершу вторую часть будет вот, что:

Робин, был особенно печален в эти дни, и еще множество сонетов породил у подножия холма — он шел в Эрегион, и часто оглядывался, видел эту украшенную цветами, сияющую весенним солнцем вершину. Он знал, что будет часто-часто возвращаться сюда, и будет еще много тоски и боли, и воспоминаний о Ней, Единственной; он чувствовал и долгий мрак впереди, но ничто не страшило его — он плакал, вновь и вновь вспоминал те краткие мгновенья, когда довелось им быть рядом с Ней и шептал:

— Смерть тебя забрала, ну и что же,
Все равно — ты ведь в сердце моем,
Об утерянном думать негоже,
Все равно, все равно мы вдвоем.

Я любил тебя, милый мой ангел,
И вдали, только зная — ты есть,
Строк и чувств, и любви моей факел,
Эти годы ведь смог я пронесть.

Да тогда и теперь мы в разлуке,
Ну и что же, и что же с того?
Говорю подступающей муке:
Она в сердце мира всего.

Пусть тогда нас стена разлучала:
Камень темный, холодный гранит,
Пусть теперь тебя вечность забрала —
Встреча новая нас возродит.

И зачем же тут громкие клятвы:
Верность вечная и прочее — вздор!
Все мы стебли у смертии жатвы,
С самых первых, далеких уж пор.

В каждом жизни мгновенье я помню,
В каждом дне, в каждом веке с тобой,
Образ милый дыханием обнял,
МЫ ЧРЕЗ ВЕЧНОСТЬ ПРОЙДЕМ ЗА ЗВЕЗДОЙ!

КОНЕЦ 2 ТОМА