Буря и ярость

— Почему? Ведь так опасно быть одному. Демоны могут почувствовать, кто ты, — сказала я, прозвучав, как Капитан Очевидность.

— Жильё, которое у меня есть, находится в хорошем районе, и до сих пор там было относительно свободно от демонов, — он улыбнулся. — Так будет проще, и, надеюсь, отложит необходимость объяснять твоё присутствие.

— Но как же мы это отложим? Если мы ищем Мишу и то существо, о котором вы беспокоитесь, весь клан будет вовлечён, да?

Он повернулся ко мне всем телом.

— Весь клан не может быть вовлечён в поиски Миши. Нет, если нам нужно скрыть, кто ты. Дез собирается помочь, но в основном будем только мы с тобой вовлечены в поиски. Это самый лучший вариант.

Я обдумала это. У меня особо и не выбора то не было, и его размышления имели смысл.

— Хорошо. Это сработает, — когда Зейн не ответил, я посмотрела на него. Он пристально смотрел на меня. — Что?

— Теперь я понимаю, почему для меня ты пахла мороженым.

Я покраснела.

— Это было случайно.

Быстрая улыбка появилась и тут же исчезла.

— Ты ведь знаешь, что у рая есть запах, верно? Все чувствуют его по-разному, но это всегда то, что им нравится или заставляет их чувствовать себя хорошо. Моя любимая еда это мороженое.

— Да?

— Ты так удивлена.

— Наверное, так и есть. Я не знаю. Мне представляется, что твоя любимая еда это бифштекс с картошкой.

— Это будет моя вторая любимая еда, — ответил он. — Но теперь я понимаю, почему почувствовал этот запах, когда ты был ранена.

— Это была моя кровь, — закончила я за него. — Я не знала этого. То есть, я знала, что демоны могут учуять запах.

— Но ты не знала, что у света есть запах?

Я покачала головой, думая, что никогда не чувствовала никакого запаха за всё то время, что видела свет.

— И откуда ты это знаешь?

— Всякий раз, когда Альфы приходят к нам, первым всегда появляется густой золотистый свет. Я даже не уверен, что это свет, потому что он напоминает мне жидкость. Всякий раз, когда я оказывался рядом с ними, я чувствовал его запах, — он покачал головой. — Теперь многое обрело смысл, и мне с трудом вериться, что я не понял этого.

— Впрочем, как ты мог понять? Истиннорождённые считаются творениями прошлого, — я положила руки на бёдра. — Я не хочу, чтобы ты теперь иначе относился ко мне, когда знаешь, кто я.

Зейн тихо рассмеялся себе под нос.

— Не уверен, что смогу это сделать.

— Почему?

— Потому что знаю, кто ты, Тринити.

— И что?

— И что? — он снова рассмеялся. — Ты что, не обратила внимания, как я напрягался в тот день в тренировочном зале?

Довольная этим вопросом, я даже и не стала пытаться сдержать улыбку. Я слишком устала от этого.

— На самом деле, нет. Ты очень хорош, но я просто…

— Лучше?

Я едва слышно усмехнулась.

— Не позволяй этому слишком сильно тебя расстраивать. Даже Миша… — я втянула воздух и попробовала снова. — Даже он не может взять надо мной верх.

Его взгляд скользнул по моему лицу.

— Я не знаю, каково это быть связанным с кем-то, о ком ты заботишься, но я знаю, каково это расти с кем-то, а потом терять их из своей жизни.

— Знаешь?

Зейн кивнул.

— Не по тем же причинам. Ничего подобного, но это трудно быть рядом с кем-то почти каждый день, а потом перестать быть частью их жизни и… и не иметь понятия каково им сейчас живётся.

Я хотела подтолкнуть его, чтобы выудить побольше информации, но он поднялся с кровати.

— Готова? — тихо спросил Зейн, протягивая руку.

Отвернувшись от Зейна, я бросила ещё один взгляд на свою спальню, на кровать, на звёзды, приколотые к потолку, на письменный стол, которым я редко пользовалась, и на стул в углу. Внезапное чувство неуверенности охватило меня. Я сказала Джаде и Таю, что не задержусь надолго, но оглядывая свою спальню, не могла отделаться от ощущения, что вижу эту комнату в последний раз… что ухожу и больше не вернусь.

Встревоженная, я вложила свою руку в ладонь Зейна и почувствовала, как дрожь пробежала по моим пальцам, когда сомкнула их вокруг его ладони.

— Готова.

ГЛАВА 20

Из-за недостатка сна и позднего выезда вследствие того, что мне надо было убедиться, что Арахис с нами — и он был с нами, — а ещё и Тьерри с Мэтью отнеслись ко мне так, как мне казалось, ведут себя родители, когда их ребёнок уезжал в колледж, я отключилась уже через полчаса езды. Я пыталась бороться с колыбельной гудящего внедорожника и тишиной внутри машины, ведь я никогда не была там, куда мы направлялись, и я хотела увидеть всё, но битву проиграла.

— Тринити?

Я нахмурилась, услышав своё имя, пробивающееся сквозь слои сна. Я проигнорировала голос, потому что моя кровать была теплой и уютной. Я снова устроилась поуютней, и моя… моя кровать слегка сместилась подо мной. Странно.

— Тринити? — снова раздался голос, и паутина сна начала рассеиваться. — Мы на месте.

Что-то коснулось моей щеки, поймав упавшие на неё пряди волос и заправив их за ухо. Я отмахнулась, не задев ничего, кроме собственного лица. Потом моя кровать усмехнулась.

Кровать усмехнулась.

Кровати так не делают.

— Спишь как убитая, — чья-то рука обняла меня за плечи и легонько встряхнула. — Давай, Тринити, просыпайся, мы на месте.

Мы на месте.