Буря перед бурей. История падения Римской республики

После провала Муциана, в 130 г. до н. э. пришлось высылать еще одну армию, тоже во главе с консулом. Она успешно взяла столицу Аристоника в кольцо осады и вынудила Гелиополис сдаться. Большинство жителей либо убили, либо вновь обратили в рабство, Аристоника заковали в цепи и впоследствии, во время триумфального шествия в Риме, выставили напоказ. А когда шествие закончилось, палач задушил его в тюремной темнице. Вместе с ним умерла и мечта об утопии без рабов.

Поскольку все эти сражения и осады длились долгие месяцы и годы, к реорганизации старого Пергамского царства и созданию на его месте новой провинции Азия римляне приступили лишь в 129 г. до н. э. Для контроля над всеми предусмотренными процедурами сенат отправил Мания Аквилия с комиссией из десяти человек. Но Аквилий своим характером снискал себе дурную репутацию. Поскольку отдельные города все еще противились римской оккупации, он, не желая терять времени на операции по зачистке, обратился «к порочной практике отравления источников»[56], чтобы поставить последние очаги сопротивления на колени. Этот метод вряд ли можно отнести к инструментам почетного завоевания.

Но поскольку Рим теперь твердо взял бразды правления в свои руки, провинцию Азия Аквилий и новое сенатское посольство усмирили. Однако процесс ее организации затянулся, ведь послам необходимо было определить границы между царскими владениями и городами, которые, по завещанию Атталы, должны были остаться вольными. Первым полагалось стать общественными землями, управляемыми государством, в то время как вторые подлежали освобождению от уплаты податей. Когда определение границ было завершено, Аквилий решил воспользоваться возможностью, чтобы немного заработать на стороне. В награду за помощь в обуздании Аристоника, он за взятки отдал царям соседних стран прибыльные территории. В частности, Аквилий подарил царю Митридату V Понтийскому Фригийское царство, совершив подозрительную сделку, которую впоследствии будут оспаривать даже после смены поколений.

Но поскольку Азия, наконец, вошла в римскую овчарню, республике вскоре пришлось стать свидетельницей поступления в Италию новых огромных богатств. Азия стала гораздо более доходным имперским владением; как в частный, так и в общественный сектор из нее потекли деньги, еще больше усиливая растущее неравенство, и без того уже подрывавшее стабильность республики.

Книги по истории преисполнены именами видных римских политиков и военачальников, по той простой причине, что именно о них писали историки из числа их соотечественников – создавая впечатление, что все без исключения римляне были интриганами, жаждавшими триумфа. В действительности же огромное количество состоятельных римских граждан не проявляли ни малейшего интереса к безумным махинациям, преследовавшим цель отхватить консульскую должность и добиться триумфа, которые без остатка поглотили прославленные знатные дома. А поскольку заниматься коммерцией членам сената запрещалось, у далеких от политики богачей оставалась масса возможностей заняться в растущей империи бизнесом и нажить колоссальный капитал, избегая пафоса высокой политики.

Семьи сторонившихся политики богачей в Риме относили к классу эквитов. Изначально так называли тех, кто был достаточно богат, чтобы снарядить в поход боевого коня и затем снабжать его всем необходимым. На заре Рима это позволяло влиться в ряды кавалерии, откуда и название «эквиты» (в переводе с латыни equites означает «конница»). Но во времена Гракхов к числу эквитов, в общем случае, относили сословие семей, состояние которых превышало четыре тысячи сестерциев. С технической точки зрения их было бы корректно назвать «средним классом» Рима – со своими накоплениями они занимали промежуточное положение между сенаторами-олигархами и массой зажиточных крестьян. А поскольку капиталы эквитов были весьма значительными, они входили в экономическую элиту.