Буря (Сборник)

— А я всю жизнь, сколько себя помню, была предоставлена самой себе. Родители, можно сказать, с пелёнок мне во всём доверяли. Папа постоянно в походах. Мы же, как в кино, из Кронштадта. Папа военный, подводник. А в Питер мама уже из-за меня подалась. Единственная я, выходит, у них и неповторимая. Потому и в университете учусь. Мама хочет, чтобы я стала журналистом, работала на радио или телевидении. Лишь бы за военного замуж; не выходила. В Кронштадте же сплошь одни бескозырки да белые кителя. И в Питере попадаются, но гораздо меньше. Тебя нравится Питер?

— Я там ни разу не был. А по фотографиям — да!

— А кто тебе из поэтов нравится… кроме, разумеется, Жуковского?

— Да много кто нравится.

— А из современников?

— Я даже не знаю… Немного у одного, немного у другого.

— А «Гроза» Павла Когана нравится?

— Не читал.

— Хочешь послушать?

Я кивнул, и она стала читать. И как! Я даже не узнал её!

Косым, стремительным углом
И ветром, режущим глаза,
Переломившейся, ветлой
На землю падала гроза.
И, громом возвестив весну,
Она звенела по траве,
С размаху вышибая дверь
В стремительность и крутизну!
И вниз. К обрыву. Под уклон.
К воде. К беседке из надежд,
Где столько вымокло одежд,
Надежд и песен утекло…
Далёко, может быть, в края,
Где девушка жалеет моя.
Но, сосен мирные ряды
С высокой силой раскачав,
Вдруг задохнулась и в кусты
Упала выводком галчат.
И люди вышли из квартир,
Устало высохла трава.
И снова тишь. И снова мир,
Как равнодушъе, как овал.
Я с детства не любил овал!
Я с детства угол рисовал!

Маша выдержала паузу, спросила:

— Как?

— Даже мурашки по коже!

— Правда? На школьном новогоднем бале первый раз прочла! Представляешь? Только что танцевали шейк, кругом шум, болтовня. Я подхожу к микрофону — и на весь зал (в спортзале было дело) читаю! Аплодисменты, советы: в артистки, мол, надо идти!.. — и, глянув искоса, спросила: — А ты как считаешь?

— Я думаю, у тебя везде получится.

— А ты хотел бы, чтобы я стала артисткой?

Разумеется, я этого не хотел и неопределённо пожал плечами.

— Вот и я не знаю, чего хочу. Приедем — спрошу у отца Григория. Как скажет, так и поступлю. А ты что после чтения Евангелия подумал?

Этого я уже точно сказать не мог и опустил глаза.

— Ладно… — И, глянув вдаль, спросила: — Это не она?

«Метеор», как по команде, сбавил ход. Я посмотрел вверх и на выступе крутого высокого берега увидел голубенькую деревянную церковь.

17

До этого я ни разу не видел отца Григория. От бабушки знал скупые вехи его биографии. Знал, что происходил он из крестьян, образования большого не имел. Благодаря молитве и совету своего духовника, Михаила Сметанина, на войну не попал: получил на Дзержинском оборонном заводе бронь. На заводе оказался, когда ввиду аварии (встречный грузовик на его подводу налетел) пришлось прирезать искалеченную лошадь, по совету Дедаки продать мясо и купить корову. Перед войной дело было. Так чтобы прокормить большую семью, он и устроился на завод. Сан принял в пятьдесят лет, году в пятьдесят седьмом, незадолго до смерти Михаила Сметанина. С тех пор служил и в Нижнем, и в селе, недалеко от Бора, где их с матушкой однажды избили грабители, теперь в Великом Враге… Много лет спустя, как-то перечитывая свои записки, я решил вставить отрывки из некоторых, Божиею милостью сохранившихся, писем отца Григория к своему младшему сыну, кстати, тоже священнику. Может, это неправильно с моей стороны, но я ничего не могу с собой поделать. И хочу, чтобы те, кому попадут в руки мои записки, знали, к какому удивительному человеку мы попали тогда. Выписки привожу не хронологически, выбирая, как мне думается, главное, что было в этом священнике.

«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!

Мир тебе от Господа Нашего Иисуса Христа со Отцем и Святым Духом, дорогой сыночек, а также твоим сослуживцам и вашим командирам. Да поможет тебе прославляемый нами ныне Господь пройти поприще сие неукоризненно и непостыдно и вернуться в родительский дом в таком же духовном состоянии, в каком мы тебя провожали в армию…