Буря (СИ)

Но ирландец теперь уже приказов не ждал, пробанил ствол, сунул туда мешочек с порохом, пропихнул, вкатил ядро. Бабах. В это время два ученика возились со второй игрушкой. У них помедленнее выходило, но не сильно. Бабах.

Смотреть попал куда Серый или нет, фон Шлоссер не стал. Он уже спешил к айнам и Санджарыку. Самое слабое звено. Охотники, конечно, и ненавидят японцев, но опыта обращения с огнестрельным оружием кот наплакал. Это калмык так про них говорит. В немецком есть подобная пословица: Blutwenig, soviel die Katze auf dem Schwanz wegtragt (Очень мало, сколько кошка может унести на хвосте). За пару почти месяцев прибывания в замке интернациональный отряд без дела не сидел. Там, где у японцев была ограда из камней, выложенная высотой в два фута (60 см) теперь полноценное ограждение из земли. Сплели из прутьев решётку, через два фута ещё одну и между ними завалили землёй и камнями. Пуля точно не пробьёт. Единственный минус этого укрепления — то, что оно недостроено. Со стороны моря всё нормально, а вот с флангов их спокойно могут обойти, там всё те же японские камни. Не успели.

Айны построились и уже зарядили Браун Бессы. Стоят, положили ружья на укрепление и ждут команды. Эх, было бы их не семнадцать, а раз в десять больше, то и отбились бы глядишь, а так… Судя по количеству лодок, всё подходящих к берегу, там не меньше батальона. Шапками закидают.

— Санджарык, а ты чего не стреляешь, у тебя же дальнобойный штуцер?

— Команды не было.

— Огонь. Gebruhte Katze scheut kaltes Wasser (Ошпаренная кошка боится холодной воды), — сам виноват крикнул же десять минут назад, что без команды огонь не открывать.

Калмык припал к прицелу своего очень длинного и тяжелого ружья, выцелил там кого-то и нажал на спусковой крючок. Так-то Санджарык парень не маленький и откормленный, но и его отдачей серьёзно отбросило, а дай кому из айнов такую дуру, этих мелких на землю повалит такой отдачей. Бах. Снайпер, как они себя называют, сразу потянулся за вторым бумажным патронам, а лейтенант пошёл теперь к расположившимся метрах в десяти от айнов своим матросам. Они тоже уже зарядили Браун Бессы и стояли негромко переговариваясь. Как ни странно, говорили о погоде. Ну, да могло бы солнце и в облака спрятаться, нет вылезло из них и теперь слепит справа.

— Готовы? — матросы оглянулись на подошедшего лейтенанта.

— Эх, херр барон, смертушку сегодня примем. Много азиатов, — высказался за всех обычно весёлый и жизнерадостный боцман Уле.

— Там копейщики в основном, а у нас вон пушки две, — крутнул головой фон Шлоссер в сторону неутихающей канонады слева.

Боцман кивнул и опять отвернулся к японцам.

— Как приблизятся на должное расстояние, открывайте огонь. Командуй тут Уле. Пойду я к пушкарям нашим.

— Как эти русские говорят: «Живы будем, не помрём», — боцман махнул рукой.

Событие сорок четвёртое

Войны не заканчиваются. Заканчиваются лишь жизни солдат, что воюют в них.

Рождественский коттедж (Christmas Cottage)

Несмотря на пять уже залпов из пушек, ядра которых, все десять, находили жертвы среди толпящихся у лодок японцев, те не спешили бросаться в атаку. Лодки продолжали причаливать к пологому покрытому галькой берегу. Они выплывали по нескольку штук из сгустившегося тумана, люди выскакивали в воду и при возможности, если лодка небольшая, затаскивали её на берег, если же это были большие трёхмачтовые, даже не лодки, а маленькие, метров двадцать — двадцать пять в длину, кораблики, то японцы просто соскакивали с бортов в воду и выбирались на берег.

Лейтенант фон Шлоссер попытался оценить количество противни… врага. В районе пяти сотен и это на их три десятка. Точно шапками закидают. Бежать от берега, ну чуть больше двух минут, да даже четыре, за это время из Браун Бессов неопытные стрелки хорошо по два — три выстрела сделают. И все стрелки попадут, по такой плотной толпе умудриться нужно не попасть. Минус девять десятков из пяти сотен. А потом он из пистоля и револьвера убьёт семерых. И… Да чёрт с ним… сто убитых и раненых японцев. Да они не заметят.

Лейтенант подошёл к калмыку. Тот вёл себя странно, не стрелял из своего длинного ружья в кого попало, лишь бы быстрее, а приличное время выцеливал будущих убиенных.

— Кого-то выбираешь? Офицеров? — поинтересовался Хайнрих, оказывается и перед смертью любопытство присутствует.

— Самых нарядных. Живут бедно местные, раз хорошо одет, то самурай, раз самый нарядный из хорошо одетых, то либо богат, либо командир или и то и другое. Вот их и отстреливаю. Ещё два выстрела и иглу нужно менять.

— Скоро начнут.

Бабах. Шестой залп. Комендант подошёл к орудию. Воняло уксусом, порохом, железом раскалённым.

— Остужай, — орал на айнов на английском канонир и те его понимали. Волна уксусной вони накатила на лейтенанта с новой силой, и он отошёл от артиллеристов.