Буря слов

– Где чёртов пёс?! – прошипел Экельс – и внезапно заметил, как тихо, оцепенело стоит Битти.

Взгляд его был прикован к крыше.

А с неё, крепко расставив восемь паучьих лап, на него глядела невообразимая тварь.

В неверном свете луны её шкура блестела медью, сталью и бронзой, глаза-кристаллы сияли, как зелёно-синий неон. Миг – и из морды выдвинулась четырёхдюймовая игла. Второй – с кончика иглы сорвалась дымящаяся капля. Третий – металлический монстр прыгнул. И полетел.

…Крик застывает в горле, точно пули – в стволе, душит, нестерпимо душит его изнутри. Лёгкая, словно дым, тварь приземляется прямо на застывшего Битти, и жало-игла точным движением пробивает кадык…

Что произошло дальше, Экельс уже не видел. Какой-то инстинкт заставил его повернуться вокруг своей оси и начать бежать, улепётывая изо всех сил, как уже улепётывал стоявший на стрёме Ленни… И понимая безошибочным, нутряным чутьём: эта ночь станет последней, если на него, бросив жертву, станет охотиться механический пёс.

***

В боку жгло так, словно его припечатали раскалённым прутом, из горла то и дело вырывались сиплые стоны. Всхлипывая, он петлял по извилистым улочкам, как очумевший заяц, и клял почём стоит свою работу.

Добраться до съёмной квартиры, вихрем собрать манатки – и бежать. Чёрт с ними, с деньгами, чёрт с Битти и Экельсом! Он не подписывался воевать со сверхъестественным!..

Лэнс пулей ворвался в знакомый подъезд, забухал башмаками по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

Чёрт с этим Лео Хаффом! Найдутся другие заказы, другие деньги. А сейчас – бежать, бежать…

Ключ проехал мимо замочной скважины, провернулся с третьей попытки – и Лэнс, мелко хихикая от пережитого, ввалился в тёмную прихожую, закрыл на все замки дверь…

…И услышал, как за спиной кто-то откашлялся.

Ноги подломились, голос мигом дал петуха:

– Что? Кто здесь?!

Тишина.

Кулак ударил по кнопке-включателю света. Сухой щелчок и… Ничего. Электричество не включилось.

А темнота заговорила.

– Ленни…

Лэнс всхлипнул, вскинул перед собой пистолет. Темнота чёрной паутиной колыхалась вокруг, и в ней не было даже намёка на очертания человека.

– Ленни…

– В-вы кто? Что вам надо? Предупреждаю, у меня…

– Ленни… – ласково перебила его темнота. – Зачем ты пошёл по кривой дорожке? Зачем стал киллером?

Лэнс задохнулся.

Пистолет выстрелил.

…Осечка. И тихий, басовитый смех, от звука которого на голове зашевелились волосы.

– Я тебя поджидал. Хотя, это не ново… Других поджидал так же. А завершалось всё тем, что они сами выходили меня искать… На ловца и зверь бежит, Ленни.

Прижавшись спиной к двери, парализованный ужасом, Лэнс глядел и слушал темноту.

– Видел бы ты себя со стороны: нёсся как угорелый по лестнице! А как с замком возился! Как запирался внутри! Решил, что дома тебе ничего не угрожает? Ничего, ничего, ничего не угрожает, так?

Пальцы конвульсивно дёрнулись, и пистолет сработал. Ленни открыл беспорядочный огонь в темноте; пули с визгом прошили скудную мебель, пробили окно, вдребезги разбив стёкла… Но ещё не стих переливчатый звон, когда мягкий, шелестящий из темноты голос вновь позвал его по имени.

Больше пуль не было. Ленни выронил пистолет. И заплакал.

– Не плачь… Разве такой душегуб, как ты, должен бояться другого Душегуба?..

Горло свело спазмом. Вскочить бы, с мясом выдрать дверной засов – и опрометью бежать…

…Но сил нет. Мыслей нет. В голове – паническая пустота. На бессильно отвисшую челюсть и дрожащие губы стекают слёзы.

– Не плачь, Ленни… У тебя же есть это…

Быстрая вспышка холодного света. Какой-то предмет, блеснувший совсем рядом.

Ленни сглотнул.

Ножницы.

Прямо у руки.

Сознание внезапно прояснилось. Темнота же стала гуще, протянула к нему извилистые щупальца: дотронуться. Притянуть. Погладить…

Ленни заорал.

Подхватил ножницы, метнулся вперёд, атакуя темноту…

И вдруг споткнулся.

***

Поворот, ещё поворот, стрелой мимо смердящего переулка… Надсадный предатель-кашель взорвался в сухой как пустыня глотке; Экельс обернулся на бегу, и глаза в алой паутинке лопнувших капилляров дико выпучились, ноги припустили быстрее.

Но ещё быстрей и бесшумней стал двигаться преследователь-Пёс.

Его образ – тошнотворный, светящийся, будто любимец Баскервиля, – словно выжгли на сетчатке, заставляя кидаться из стороны в сторону, нелепо раззявив рот. Экельса трясло и колотило; он летел, как летит в родительскую спальню мальчишка, заметив, что в шкафу детской «кто-то стоит». Мальчишка, чьи пальцы намертво приклеились к игрушечному и абсолютно бесполезному пистолету…

Рывок, быстрая боль в мышцах. Неудачное падение, кувырок – Экельс перемахнул через забор и бешено огляделся. Пустой, тёмный двор с раскиданными на лужайке игрушками: бейсбольный мяч, розовый девчачий самокат, большая плюшевая бабочка. Совсем близко – дуб, на ветвях которого поскрипывают качели. И обшарпанный, спящий дом с плотно закрытыми окнами.

Экельс без сил привалился к дубу и дрожащей рукой вытащил мобильник.

***

– Мистер Харди… Мистер Харди!