Буря столетия

– Это – колдовские камни. Они были стары, когда мир был юн, и с их помощью решали великие вопросы еще до того, как Атлантида погрузилась в Африканский океан. Здесь семь белых камешков… и один черный.

Линож замолкает… улыбается… и чуть видны кончики его клыков.

– Вы не можете дождаться, чтобы я ушел, и я не виню вас. Тогда пусть выйдет по одному родителю каждого ребенка, если не трудно. Закончим это дело.

Камера показывает островитян. Они впервые нутром поняли, что сейчас сделали. И еще поняли, что поворачивать обратно поздно.

Линож улыбается. Показывает кончики клыков. И держит мешок. Время выбирать.

Затемнение . Конец акта пятого.

Акт шестой

Над ночным проливом кончился снегопад, и луна проложила золотую дорожку к материку.

Безмолвная Мэйн-стрит засыпана снегом.

Здание мэрии стоит, темное справа и ярко освещенное свечами слева, где находится зал заседаний.

В зале медленно, очень медленно идут по центральному проходу родители: Джилл, Урсула, Джек, Линда, Сандра, Генри, Мелинда. Последней идет Молли Андерсон. Она умоляющими глазами смотрит на Майка.

– Майк, прошу тебя, попытайся понять…

– Что ты хочешь, чтобы я понял? Вернись и сядь рядом с ним. Не принимай участия в этой мерзости.

– Не могу. Если бы ты только понимал…

Майк смотрит в пол. Он не хочет смотреть на Молли, не хочет ничего этого видеть. Она это понимает и скорбно уходит, поднимаясь по ступеням.

На помосте родители выстроились в линию. Линож глядит на них с благосклонной улыбкой, как дантист, объясняющий ребенку, что больно не будет, ну совсем не будет.

– Это очень просто, – говорит он. – Каждый вытащит из мешка камешек. Ребенок того, кто вытащит черный, пойдет со мной. Чтобы жить долго… чтобы видеть далеко… и знать много. Миссис Робишо? Джилл? Не согласитесь ли вы начать?

Он протягивает ей мешочек. Кажется, что она к нему не собирается притрагиваться… или не может.

– Давай, милая, – подбадривает ее Энди. – Бери!

Она бросает на него затравленный взгляд, сует руку в мешок, шарит там и вынимает кулак с крепко зажатым камешком. Вид у нее такой, будто она сейчас упадет в обморок.

– Миссис Хэтчер? – предлагает Линож.

Мелинда берет камешек. Сандра следующая. Она тянет руку к мешку… и отдергивает.

– Робби, я не могу! Ты!

Но Робби близко к Линожу подходить не хочет.

– Давай, тащи!

Она повинуется и отступает, дрожа губами, и так стиснув пальцы, что они побелели. Следующий – Генри Брайт. Он долго выбирает, отбрасывая один (или два) чтобы взять другой. Потом Джек. Он выбирает быстро и отступает, бросив на Энджи отчаянный взгляд последней надежды. Берет шарик Линда Сент-Пьер. Остаются Урсула и Молли.

– Дамы? – обращается к ним Линож.

– Ты первая, Молли, – говорит Урсула.

– Нет. Прошу тебя. Ты.

Урсула резко сует руку в мешок, берет один из двух оставшихся шариков и отступает, стиснув кулак. Молли делает шаг вперед, смотрит на Линожа и берет последний камешек. Линож отбрасывает мешок. Он полощется в воздухе, падая вниз… и исчезает в голубой вспышке, не успев коснуться помоста. Островитяне не реагируют. Молчание такое плотное, что его можно резать ножом.

– Отлично, друзья мои, – говорит Линож. – Пока что все сделано как надо. Итак, кто смелый показать первым? Отбросить страх, и ощутить, как он сменяется сладостным облегчением?

Никто не отвечает.

– Давайте, давайте! – благодушно торопит Линож. – Разве вы не слышали, что боги карают слабых духом?

– Я люблю тебя, Бастер! – выкрикивает Джек и раскрывает руку. Шарик в ней белый. Говор в зале.

Выходит вперед Урсула и выставляет сжатый дрожащий кулак. Собирается с духом, и рука ее разжимается, как пружина. Шарик белый. Снова говор в зале.

– Давай, Сандра! – говорит Робби. – Покажи.

– Я… я… Робби, я не могу… Я знаю, что это Донни… знаю … мне никогда не везло…

С нетерпением, с презрением к ней, Робби, желая покончить с неизвестностью, подходит, хватает ее за руку и разжимает ей пальцы. Шарика нам не видно, и по его лицу ничего нельзя прочесть. Но он хватает то, что у нее в руке, и поднимает вверх всем напоказ. Дико улыбается – похож на Ричарда Никсона в политической гонке.

– Белый! – кричит он. И пытается обнять свою жену, но она отталкивает его с выражением не просто отвращения – это омерзение.

Очередь выходить Линде Сент-Пьер. Она держит сжатую руку, смотрит на нее и закрывает глаза.

– О Господи, молю Тебя, не отнимай у меня Хейди.

Открывает руку, но глаза держит закрытыми.

– Белый! – кричит чей-то голос.

Говор в зале. Линда открывает глаза, видит, что камешек белый, и начинает рыдать, прижимая драгоценный камешек к груди.

– Джилл? – предлагает Линож. – Миссис Робишо?

– Не могу, – отвечает она. – Я думала, что смогу, но я не могу. Простите…

Она бросается к лестнице, прижимая к груди сжатый кулак. Но не успевает до нее дойти, как Линож указывает на нее тростью. Ее притягивает назад. Линож наклоняет голову волка к ее руке. Она пытается удержать пальцы – и не может. Камешек падает на помост и катится, как шарик (на который он и похож), а камера следит за ним. Он останавливается у ножки стола городского менеджера. Он белый.