Буря в Эдеме

Через некоторое время он вернулся, и она задала ему вопрос, который не собиралась задавать. Он просто сорвался с ее губ:

— Почему ты не сказал мне, что ты священник, прежде чем я выставила себя на посмешище?

Он снова рассмеялся.

— Обстоятельства вышли из-под контроля, — сказал он. — Я просто не успел этого сделать.

Он взял старомодный веник и стал тщательно подметать пол на кухне.

— Как ты думаешь, когда я мог сделать такое признание? Когда стоял совершенно голый перед тобой, открыв от удивления рот? Или ты считаешь, я должен носить на шее табличку с надписью, что я священник?

Ей стало совершенно ясно, что он насмехается над ней. Она сжала зубы, помолчала несколько секунд и сказала сдавленным голосом:

— Ты вполне бы мог сказать о своей работе, когда мы с тобой беседовали до приезда родителей.

— Что? Лишить тебя возможности наброситься на меня со своими идиотскими упреками и прекратить твои попытки соблазнить меня?

Она бросила тарелку в раковину, выплеснув на себя горячую воду.

— Я вовсе не хотела наскакивать на тебя! — закричала она, повернувшись к нему лицом. — И не предпринимала никаких попыток соблазнить тебя!

— Ах так, значит, ты бегала здесь без нижнего белья просто ради интереса?

— Я сделала это только потому, что не люблю носить смешные приспособления, придуманные викторианцами. — Она тут же позабыла о своем гневе и хитро посмотрела на Яна. — Я так понимаю, что ты все-таки обратил на это внимание, хотя ты и священник.

Его голубые глаза скользнули по всем изгибам ее упругого тела, этот взгляд совершенно явно говорил о возбужденном желании. Затем он снова посмотрел ей в глаза и равнодушно пожал плечами.

— Я должен был быть совершенно слепым, чтобы не обратить на это внимания.

Он взял сухую тряпку и наклонился вниз, чтобы вытереть насухо только что вымытую кастрюлю. Шей гневно дернула головой и повернулась к раковине.

— Ты очень категоричен в своей критике одежды, которую носят другие люди, — сказала она, продолжая мыть посуду. — А ты сам во что одет? Я никогда еще не видела, чтобы священник носил слаксы и спортивную майку.

Про себя она отметила, что в этих слаксах и оксфордской майке он был скорее похож на чиновника из Манхэттена, который приехал в Коннектикут, чтобы немного отдохнуть и отвлечься от городской суеты.

— Никто не смог бы догадаться, что ты священник, если бы судил по твоей одежде.

Это замечание немного позабавило Яна. Он повернулся к сушилке и поставил туда несколько тарелок:

— А как же, по твоему мнению, должны выглядеть священники?

— Не так, как ты, — упрямо сказала она, не вдаваясь в подробности.

Разумеется, она могла сказать, что священники обычно старше и толще. По ее мнению, у них должно быть доброе, умудренное опытом лицо и серебристые от седины волосы и еще, наверное, большие очки в металлической оправе. Во всяком случае, у священников просто не должно быть такого милого лица и угольно-черных волос, которые у любой женщины могут вызвать желание протянуть руку и погладить их. У них не должно быть таких изумительно голубых глаз, взгляд которых пронизывал собеседника насквозь, проникая в самые потаенные уголки души. А если они и бывают у священников, то ни в коем случае не должны так напряженно смотреть на женщину, как бы раздевая ее. К тому же у священника не может быть такого совершенного тела, высокого и стройного, упругого и сильного, местами гладкого, а местами поросшего темными волосами, еще более увеличивающими соблазнительность тела.

Ян взял со стола полотенце и стал быстро вытирать насухо посуду, которую она сложила на столе. В течение нескольких минут они молча занимались своим делом. Во всем доме было очень тихо, и только звяканье посуды нарушало тишину.

— Что случилось с нашими родителями? Где они? — озабоченно спросила Шей.

Его улыбка могла бы показаться ей умопомрачительной, если бы она не знала, какой он строгий судья в вопросах морали.

— Они пошли прогуляться вокруг дома, — весело сказал Ян и многозначительно подмигнул. — Очевидно, они хотят немного растрясти свой ужин. А если говорить откровенно, то я думаю, что они решили воспользоваться возможностью оторваться от нас и заняться поцелуями. Мне кажется, что это вполне простительно для молодоженов.

— А почему бы им в таком случае не пойти наверх и не уединиться в своей комнате?

— Это было бы слишком откровенно. Шей засмеялась:

— Я совершенно не могу представить свою мать в качестве невесты.

— Дети очень редко думают о своих родителях как о мужчине и женщине, а тем более как о сексуальных партнерах.

— Ты что-то имеешь против? — спросила Шей и посмотрела ему в глаза. При этом немного подняла голову и почувствовала, как ее локоны упали на лицо.

Возникла довольно продолжительная пауза, в течение которой он внимательно изучал ее.

— Против? Против чего? — спросил он наконец, не скрывая своего удивления.

— Я спрашиваю, ты не против того, что твой отец женился на моей матери? — пояснила Шей. — Я помню, что ты очень тепло отзывался о своей матери и о том времени, когда вы все вместе жили здесь. У вас была хорошая и крепкая семья.