Буря Жнеца

– Отлично. – Она встала со стула. – Я пойду искать Таксилианина. По крайней мере, его упрямство менее тупо.

– Он тебе любовник?

Семар замерла в двери.- А что, если да?

– Да ничего. – Карса склонился над заплатанным доспехом. – Обоих разорву надвое.

«В дополнение ко всем безумным порокам – ревность? О духи!» Она снова обернулась к выходу. – Мне больше по вкусу Старший Оценщик. Как жаль, что он принял обет безбрачия.

– Ухмыляющийся монашек еще здесь?

– Точно.

– Ведьма, у тебя дурной вкус.

– Ну, – не сразу ответила она, – не могу найти подходящих возражений.

– Разумеется.

Семар Дев поджала губы и выплыла из комнаты.

Настроение у Карсы было дурное; но ему и в голову не пришло, что это как-то связано с беседой с Семар Дев. Она была женщиной, а всякий разговор с женщиной подобен пытке – слишком много у них зловещих инструментов, свойства которых с трудом поддаются пониманию мужчины. То ли дело мечи. Лучше воевать со всем миром сразу, чем привлечь легкое внимание женщины. Но что злит сильнее всего – сила, с которой ему хочется женского внимания. Чемпионам в ожидании императора доступны лучшие шлюхи. Но в них нет ничего тонкого, ничего реального…

Карса сказал себе, что должен существовать средний путь, на котором можно наслаждаться всеми придающими интерес отношениям намеками и искрами остроумия, не позоря свое достоинство. Однако он был достаточным реалистом, чтобы надеяться на отыскание этого пути.

Мир полон оружия, битва – вот основной путь жизни. Возможно, единственный путь. Бичи и слова, удары и взгляды одинаково ранят. Он ошеломлен незримыми дубинками, его зрение закрыто невидимыми щитами; он шатается под весом своих обетов. Как могла бы сказать Семар Дев, выживать – значит выдерживать бой, оставаться впереди истории. Потерпеть поражение – пасть… по падение не всегда равносильно милосердно быстрой смерти. Чаще оно означает растворение, постепенное – потери громоздятся выше головы, смертный опускается на колени. Он – или она – становится губителем самого себя.

Он начал видеть собственные ловушки и потому, вероятно, еще не готов встречаться с кем-то другим, ошибаться, испытывать боль и шок. Но голод никуда не делся. Мучительное неустройство души, на редкость горькое приглашение в мир вечного уныния.

Легко исправляемого жестокой дракой.

– За недостатком любви воин любит насилие.

Карса Орлонг оскалился, забрасывая каменный меч за левое плечо и шагая по коридору. «Слышу тебя, Байрот Гильд. Будешь мне вместо совести?» Он грубо захохотал. «Ты, укравший мою женщину!»

– Может быть, тебе встретится другая, Карса Орлонг.

«Я порву ее пополам».

– Прежде тебя это не тревожило.

Стоп, это же игра. Душа Байрота Гильда связана в мече. Скользкие слова в черепе Карсы сказаны им самим. Страдая от отсутствия чужого внимания, он начал сам себе рыть ямы.

– Думаю, пора кого-нибудь убить.

Из коридора в широкий холл, затем по колоннаде в боковой проход – и к северным воротам двора. Карса никого не встретил, отчего настроение еще ухудшилось.

Около ворот, справа, была маленькая сторожка, из которой можно отпереть тяжелый засов. Сидевший в ней летериец едва успел поднять голову – и встретился с громадным кулаком Тоблакая. Кровь брызнула из сломанного носа, невезучий мужичок шлепнулся на стул, а затем подобно мешку с луком упал на пол. Перешагнув его, Карса поднял засов и сдвигал влево, пока не открыл ворота. Бронзовый засов с лязгом опустился в предусмотренный для него карман стены. Карса вышел из сторожки, открыл створки ворот, поднырнул под притолоку и оказался на улице.

В момент перехода через порог вспыхнули какие-то охранные чары. Пламя объяло его… тихий шепот боли… языки побледнели и опали. Покачав головой, чтобы изгнать из рассудка металлические «отзвуки» колдовства, Теблор продолжил путь.

Группы горожан там и тут; лишь один заметил его появление и наружность – глаза расширились – человек ускорил шаг, повернул за угол и пропал из вида.

Карса глубоко вздохнул и двинулся к каналу, который видел с крыши казарм.

***

Высоченная и здоровенная как речная баржа женщина – копна черных волос, розовые шелка- заполнила собой вход в ресторан. Уставилась на Теола Беддикта – и ринулась на него с настырностью голодного левиафана.

Сидевший рядом с ним Багг пытался провалиться сквозь кресло. – Клянусь Бездной, хозяин…

– Не сейчас, – пробормотал Теол. Женщина все ближе… – Прагматизм, дорогой мой Багг, отныне должен стать основой твоих… э… рассуждений. Найди Хальдо, пусть принесет для дамы ту большую кушетку, что стоит на кухне. Быстро, Багг!

Слуга убежал с нехарактерной торопливостью.