Буря Жнеца

Брол оглядел своих арапаев. «Сестра Тени, нас жестоко ранили!» – Сигнал к медленному наступлению! – скомандовал он, делая шаг и вытягивая меч. – Закончим начатое Синей Розой! Я хочу этих уродов! Каждого! Пусть вопят от боли, умирая на наших клинках!

В нем забурлило что-то темное и дикое. О, убивать будет наслаждением. Здесь. Сейчас. Что за наслаждение…

Синяя Роза прошила кавалерию овлов. Широкий наконечник нашел Натаркаса – он еще выкрикивал приказ разворачиваться – и вонзился в висок. Железо прошло по скуле, вонзилось в правую глазницу – затем углубилось, раскроив мозг и полость носа.

В голове расцвела тьма.

Под ним – Натаркас закачался, согнулся, едва копье вышло из черепа – упал конь, сбитый грудью атакующего скакуна; когда тяжесть всадника исчезла, конь вскочил и рванулся прочь, ища место, свободное от боли и ужаса.

Перед ним открылось пустое поле; рядом мчались еще два коня без всадников, высоко задирая головы, радуясь внезапной свободе.

Конь Натаркаса бежал позади них.

Хаос сердца утихал, пропадал, исторгался наружу с каждый вздохом саднящих легких.

Свободен!

Никогда! Свободен!

Никогда больше!

***

На дне бывшего моря клинья пехоты медленно двигались вперед, несмотря на ливень стрел. Стрелы стучали по сомкнутым щитам, отскакивали от глухих забрал, иногда проникали в щели доспехов. Солдаты кричали, шатались – иные оправлялись, иные падали – но их подхватывали руки соседей – строй смыкался, тела волочили ноги, отдавая алую кровь грязи под ногами. Руки проталкивали мертвых и умирающих вперед, от шеренги к шеренге, руки тянули и хватились, передавай груз все новым вытянутым в готовности рукам.

Над всем этим звенела песня, отмеряя каждый тяжкий шаг.

Двенадцать шагов от овлов, от сухих островков. Уже можно разглядеть лица, застывшие в ярости или страхе. Медленное наступление устрашало ожидающих овлов. Наконечники из людей – они все ближе. Огромные стальные клыки – они неумолимо надвигаются. Шаг, остановка, шаг, остановка.

В восьми шагах из передней шеренги начали выпадать утыканные стрелами трупы. Тела валились в грязь. За ними летели щиты. Сапоги ступили на всё поверженное, втаптывая в жижу.

Тела и щиты шли нескончаемым потоком.

Войско строило настил из плоти, кожи, дерева, металла, чтобы преодолеть последние шесть шагов.

В строй летели дротики. Солдаты падали, чтобы с ужасающим равнодушием заполнить собой прорехи в гати. Раненые истекали кровью. Раненые кричали, тонули в грязи. Казалось, что клинья поднимаются над болотищем. Ритм не сбивался.

Четыре шага. Три.

И острия громадных клыков вдруг рванулись вперед, издав громкий рев.

Вонзились в человеческую плоть, в подставленные щиты и пики. В овлов.

Каждый мечтает о победе. Разум грезит о бессмертии. Никто не желает сдаваться.

Солнце уставилось вниз, с горячим вниманием созерцая К’усон Тапи, на котором две цивилизации сцепились глотка против глотки.

В последний раз.

***

Возможно, это роковое решение… но он его принял. Взяв с собой все взводы, что побывали в деревне, Скрипач развернул солдат лицом к западу, отчего построение потрепанных сил Кенеба стало напоминать «черепаху». Они больше не смотрят на громадину армии Летера и Худом клятых волшебников. Нет, они ждут здесь. А напротив – тесные ряды Тисте Эдур.

Трусость? Он не был уверен. Судя по взглядам приятелей – сержантов (кроме Хеллиан, которая все время пыталась ухватиться то ли за Смертоноса, то ли только за его яички, пока не вмешался Чопор), они тоже толком не понимали.

«Ладно. Я просто не желаю видеть, как накатится волна смерти. Трусость? Да, это никак иначе не назовешь. И все же… Я не чувствую себя устрашенным».

Все, чего они сейчас желают (кроме Хеллиан, ведь ее желания очевидны) – это умереть в бою. «Увидеть лицо ублюдка, который меня убьет. Отойти, не отводя взора… передав ему весь смысл умирания, смерти, вечное ее значение… каково бы они ни было… и надеяться, что на этот раз мне удалось передать то, чего не смогли передать мне все люди, которых я убил своими руками. Да, это похоже на достойную отходную молитву…

Но я не тебе молюсь, Худ.

На самом деле не знаю, кому молюсь… черт, это тоже не важно…»

Солдаты окапывались. Помалкивали. Им выдали мешок морантских припасов, в том числе две долбашки – не потребовалось приказа, чтобы все поняли необходимость вырыть укрытия на случай, если долбашки, жульки и остальное начнут взрываться.

Но, черт подери, все это предполагает бой.