Буря Жнеца

Серен Педак ощутила, как тяжесть угнездилась в животе. Долгое время этого удавалось избегать – они уходили от объяснения, потому что обстоятельства властно требовали иного. Фир Сенгар не выстоит в схватке, это было понятно всем. Хочет ли он заступить дорогу Сильхасу Руину? Стать еще одним зарубленным Эдур? – Нет никакой неотложной необходимости обсуждать это сейчас, – заявила она. – Давайте лучше сядем на лошадей и поскачем.

– Нет, – отозвался Фир, не отводивший глаз от Тисте Анди. – Сейчас. Сильхас Руин, в глубине сердца я верю, что Скабандари был предателем. Ты верил ему и вследствие этого претерпел невообразимые муки. Но чем мы можем искупить произошедшее? Мы не Солтейкены. Мы не Властители. Мы простые Тисте Эдур, мы падаем под твоим мечом словно молодые деревца. Скажи, как успокоить твою жажду мщения?

– Ты не сумеешь Не поможет моей нужде и истребление всего рода Эдур. Фир Сенгар, ты заговорил об искуплении. Ты хочешь этого?

Эдур заговорил лишь через шесть ударов сердца. – Скабандари привел нас в этот мир.

– Ваш умирал.

– Да.

– Ты можешь не знать, – продолжал Сильхас Руин, – но Скабандари частично ответственен за распад Тени. Но для меня гораздо большее значение имеет предательство, свершенное им до того. Предательство против моего сородича – моего брата Андариста. Его душе выпало такое горе, что он сошел с ума. – Анди медленно склонил голову. – Ты вообразил – я так наивен, что стану искать союза с Кровавым Глазом?

Удинаас хохотнул: – Ты достаточно наивен, чтобы повернуться к нему спиной.

Серен Педак закрыла глаза. «Прошу, Должник, держи рот закрытым. Хотя бы сейчас».

– Ты верно сказал, Удинаас, – не спеша ответил Сильхас Руин. – Я был утомлен, беззаботен. Я не верил, что он сделает все так… открыто. Но, если думать задним числом, измена должна была стать тотальной – и включить в себя истребление моих сторонников.

Фир Сенгар сказал: – Ты сам хотел предать Скабандари, а он начал действовать первым. Воистину это союз равных.

– Я полагал, что ты так это увидишь, – ответил Тисте Анди. – Пойми, Фир Сенгар: я не поддержу освобождение души Скабандари Кровавого Глаза. В мире и так хватает безответственных властителей.

– Без Отца Тень я не смогу вызволить Рулада из цепей Увечного Бога.

– Ты не сможешь даже вместе с ним.

– Я тебе не верю, Сильхас Руин. Скабандари был тебе ровней. И я не думаю, что Увечный Бог так уж рьяно охотится за тобой. Если действительно Ханнан Мосаг стоит за бесконечной погоней, он ищет меня и Удинааса. Не тебя. Если так, то Король – Ведун может ничего не знать о тебе, кроме того, что ты загадочный Белый Ворон.

– Полагаю, Фир Сенгар, всё не так.

Казалось, спокойный ответ потряс воина – Эдур.

Сильхас Руин продолжил: – Тело Скабандари Кровавого Глаза было уничтожено. Против меня он будет бессилен. Душа без вместилища – вещь уязвимая. Более того, может оказаться, что сила его уже… используется.

– Кем? – едва слышно шепнул Фир.

Тисте Анди пожал плечами. – Кажется, – сказал он почти равнодушно, – твой поиск бесцелен. Ты не сумеешь обрести желаемое. Я предложу тебе вот что, Фир Сенгар: в день, в который я выступлю против Увечного Бога, твой брат окажется свободным. Как и все Тисте Эдур. Когда придет тот день – поговорим об искуплении.

Фир Сенгар уставился на Сильхаса Руина, потом бросил быстрый взгляд в сторону Серен Педак. Он глубоко вздохнул и сказал: – Твое предложение… устыдило меня. Но я не могу вообразить, чем Тисте Эдур сумеют возместить тебе такой дар освобождения.

– Об этом я позабочусь.

Серен Педак вздохнула и пошла к лошадям. – Почти утро. Нужно скакать хотя бы до полудня. Потом поспим. – Она замолчала и поглядела на Сильхаса Руина. – Ты уверен, что нас не станут преследовать?

– Уверен, аквитор.

– Нас действительно поджидали чары?

Тисте Анди не ответил.

Аквитор подогнала седло и стремена одного из коней под рост Чашки; Удинаас отыскал взглядом девочку – она присела на корточки на опушке, играя с ортеном. Животное не казалось испуганным, не пыталось вырваться из ее рук. Ночь уходила, темнота сменилась серебристым свечением тумана.

Сзади встал Тлен. Словно клочок ночи, не желающий уходить. – Эти чешуекрысы, Удинаас, пришли из мира К’чайн Че’малле. Были и большие размером, выращиваемые в пищу… но они оказались умными, даже слишком умными. Они убегали из клеток, пропадая в горах. Говорят, кое-где они еще остались…

Удинаас не скрыл насмешки: – Говорят? Ошиваешься в кабаках, Тлен?

– Ужасна цена близости! Должник, ты больше не уважаешь меня. Самая трагическая ошибка – ибо знания, которыми я…

– …навожу проклятие скуки, – закончил Удинаас, вскакивая на ноги. – Посмотри на нее, – кивнул он в сторону Чашки, – и скажи: ты веришь в невинность? Ладно, забудь. Твое мнение мне не интересно. Говоря в целом, я нет. То есть не верю. Но все же дитя… да, я заранее скорблю…

– Скорбишь о чем? – требовательно спросил Тлен.

– О невинности, дух. Ведь мы убьем ее.

Тлен молчал, что было для него нехарактерным.

Удинаас опустил взор на скрюченную тень и скривился. – Вся твоя хваленая мудрость…

***