Бурят (СИ)

— Не вранье. Все мужики знали, что в уезде каждый третий год по деревням к весне прокорма не остается — но у нее в поместье завсегда сытно было. И дети у мужиков не мерли, да и сами они… потому как если руководство понимает, что мужику надо, и потребное дает — то плетьми получить пониже спины будет платой за то невеликой. А если мужика от иных напастей еще и защищают… у помещицы той — сам не видал, но люди видавшие говорили — в овраге немало татей было прикопано. Те же цыгане поместье обходили дальними тропами…

— Цыгане — тоже люди.

— Пока не воруют, то да. А с лихими людьми и поступать нужно по их разумению…

С людьми, которых Николай Павлович считал «лихими», созданная им «народная милиция» поступала так же, как они с народом поступали. Тихо и незаметно, но неутомимо поступала. После проведенного господином товарищем Малининым две трети оставшихся в России бывших латышских стрелков были вычеркнуты из списка «ныне живущих», а из числа принимавших участие в уничтожении офицеров в Крыму или «подавлявших восстание крестьян в Ярославской губернии» были уничтожены все поголовно. Причем последнее касалось не только оставшихся в России, а Латвии их тоже медленно, но верно «подчищали». Но подчищали не только их, так что в конце апреля Сталин ворвался в кабинет товарища Бурята, буквально кипя от возмущения:

— Вы что себе позволяете?!

— А вы о чем конкретно? Я себе позволяю вот чай пить, китайский, очень хороший. Да и прочего много чего.

— Вы что хотите сделать с товарищем Землячкой?

— А, это… закон, как вы знаете, у нас един для всех.

— Но… в конце концов это же женщина!

— У нас по Конституции женщины с мужчинами в равных правах. И обязанности тоже уравнены. Положено убийц плетьми запарывать — запарываем, невзирая на пол и прочие заслуги. Да вы не волнуйтесь так, мы ей никаких привилегий в этом не дали: пороли по алфавиту, никого вроде не обделили. Венгра этого сраного, конечно, рановато в ад отправили, но я парня уже приказал наказать за усердие излишнее, теперь двое суток сортиры чистить в роте будет.

— Их что, уже…

— Еще раз: закон у нас един для всех. Положено в день вынесения приговора исполнять — исполнили. А с парнем — согласен, ему наказание излишне жестокое, ведь этот Кун его мать лично… однако эмоции все же сдерживать надлежит. Так что пусть подраит сортиры, подумает о своем недостойном поступке.

— Вы… вы вообще недостойны человеком называться!

— Допустим. Но еще менее достойны так называться те, кто ради удовольствия убил сотни ни в чем не повинных людей. Да, у нас наказания за преступления суровые, но к наказанию преступников приговаривает суд, и наказание выбирается соответственно деянию преступному. Вот, почитайте: это результаты следствия. Сотни, тысячи свидетелей — нет ни малейших сомнений в их преступных деяниях. И наказание ими получено по заслугам. Почитайте, почитайте — а когда закончите столь увлекательное чтение, мы снова поговорим о достоинстве…

Пока Сталин увлекался чтением, Николай Павлович увлекался новой для него отраслью промышленности. Особенно он ей увлекся после того, как немцы из компании Юнкерса предложили заняться в СССР строительством самолетов. Сам Николай Павлович к самолетам относился с опаской, но его очень заинтересовал предложенный немцами в качестве «производственной площадки» завод в Филях. Раньше он о существовании этого завода и не слышал — а тут такое роскошное предложение!

Генерал Малинин немедленно предоставил товарищу Буряту исчерпывающую справку по этому заводу: откуда он вообще взялся, что уже выстроено и что к постройке лишь планировалось. Оказывается, выстроено было очень много всего, а главное — на завод даже почти все необходимые станки были завезены. Правда, что с этими станками случилось за долгие годы лежания практически под открытым небом, было не совсем ясно — но проверить-то это было нетрудно: завод совсем рядом с Москвой размещался.

Специально назначенные люди все проверили и составили отчет, который — если в детали не вникать — гласил, что «при наличии рабочих и денег, чтобы этим рабочим платить, завод можно запустить в течение полугода максимум». А в скобочках было замечено, что если не выпендриваться особо и кое-что просто прикупить на стороне, то первую продукцию завод уже в конце зимы выдаст.

Николай Павлович решил «не выпендриваться», правда отправив в Петроград профессору Фаворскому еще почти двести тысяч рублей «для ускорения работ». И почти миллион — в Ярославль, где пока что «очень не спеша» строился завод уже шинный. Потому что завод в Филях предназначался для производства автомобилей, причем на нем планировалось к концу семнадцатого года производить по шестьдесят тысяч автомобилей в год для армии. Весьма по тому времени современных — но и теперь не самых уж устаревших, а если воспользоваться собственным уже накопившимся опытом…