Бурят

Отдельный указ правительства, вызвавший некоторые споры среди большевиков, касался «сохранения исторической памяти народов»: согласно этого указа было запрещено переименовывать города в честь любых людей ранее, чем через семьдесят лет после смерти «кандидата», и решение горкома Екатеринбурга о переименовании города было проигнорировано, а Троцку было возвращено название «Гатчина». Еще по указу Николая Павловича была проведена своеобразная «очистка Москвы»: был ликвидирован могильник в Кремлевской стене и часть прахов оттуда была перенесена на кладбища. На православные кладбища, а часть, для таких кладбищ «не годящаяся» — выкинута в Люберецкие поля орошения…

Товарищ Каменев, устроивший по этому поводу буквально истерику на заседании Пролитбюро, мгновенно вылетел из его состава, из ЦК, из партии и даже из числа «ныне живущих». Но, поскольку большинство даже членов ЦК его давно уже с трудом терпели и считали его в лучшем случае «оппортунистом», никто особо не расстроился — но вот слишком уж демонстративная «расчистка» Красной площади многих покоробила.

Сталин очень хотел «об этом поговорить» с товарищем Бурятом — но тот на некоторое время выехал из Москвы в Верхнеудинск, а куда он оттуда направился, было почти никому не известно. И — почти никому и не интересно: правительство работало, планы как-то выполнялись. Даже финансирование «идеологических мероприятий» — вроде создания сети аэроклубов по всей стране — шло без задержек…

Николай Павлович в Верхнеудинске не задержался, так как было у него важное дело совсем в другом месте. Дело, которое, кроме него, никто сделать вообще не мог.

В торговое представительство Монголии в Гааге вскоре после нового года зашел один американец. Конечно, никто в мире кроме СССР официально Монголию не признавал — но и СССР почти никто не признавал, однако торговать это никому не мешало. А так как договор на аренду остовов Ару Нидерланды заключили не со страной, а с простым человеком по имени Наранбаатар, причем даже паспорт у него не спрашивая, то кому какое дело, как этот человек свое торговое представительство называет. В общем, в него зашел американец, который даже знал довольно много слов на монгольском (или на бурятском — какая разница) языке. Звали человека Джон Френчи, и зашел он в это небольшое здание с деловым предложением по своей специальности. И там изложил свое простое предложение.

Совершенно американская компания US Steel, в полном соответствии со своей внутренней программой развития и модернизации, закупила кучу самого разнообразного оборудования — имея в виду заменить две сильно устаревшие доменные печи одной новой. Однако «внезапно выяснилось», что стали с чугуном великой заокеанской стране и без этой печи достаточно, и даже избыток наблюдается. То есть новая печь оказалась никому не нужна, но на закупку всего для ее постройки необходимого было уже потрачено три с лишним миллиона долларов — деньги очень даже немалые, и терять их было исключительно жалко. Джон предложил родной уже компании организовать продажу этого оборудования кое-кому, кто купить его точно не откажется, однако, когда он уже подготовил все необходимые документы, его вызвал сам председатель Совета директоров и сделал «небольшое уточнение» по предстоящей сделке:

— Джон, мы все знаем, куда ты собрался продать все это железо, и у нас в Совете директоров мнение по этому поводу однозначное: деньги не пахнут. Тем более такие деньги… но есть небольшая проблема, которая может легко превратиться в большую. Если компания продаст оборудование в Советскую Россию, то мы потеряем все государственные заказы, которые заберет себе Бетлехем Стил. В общем, если ты сумеешь продать все ненужное нам железо куда угодно кроме России, то получишь двадцать пять тысяч наличными.

— Один вопрос: а доставка этого железа покупателю через территорию России нам бизнес с государством не испортит? Дело в том, что я знаю почти готового покупателя, но у него в стране нет ни одного морского порта, а есть железная дорого… как раз через Россию и проходящая.

Еще через неделю его снова пригласили на заседание Совета директоров:

— В госдепе по поводу перевозки особых проблем не видят. Но если окажется, что все это будет все-таки выстроено именно в России… Госдеп пошлет своего наблюдателя, которые очень внимательно проследит, чтобы в России после перевозки наших грузов не осталось ни гвоздя. А ты лично проследишь, чтобы каждая наша железка была установлена на печи именно в той стране, куда она и продана.

— Я прослежу.

— Ты не понял. Официально правительство — не мы, а именно правительство — формирует отдельную строительную компанию, там будет человек двести американцев, и у нас нет никакой возможности узнать, кто именно в ней будет от госдепа. Допуская, что вообще каждый второй, а возможно, что и все поголовно…