Бурятские волшебные сказки

Сказочно быстрое вырастание героя обычно передается формулой: "…к утру в шкуре барана не вмещаются, через сутки в шкуре овцы не вмещаются" (…эртээр бэри эрьеын арhанда багтахаяа болилойт, хоног бэри хонни арhанда багтахаяа болилойт) (№ 8, блок 2). Перед единоборством соперники обговаривают условия борьбы. "Варианты" предстают в виде стабильных фраз: "Силой больших пальцев померяемся или остриями стрел?" (Эрхэйн эршээр болохомнай гу, али hомоной хурсаар болохомнай гу?) (№ 14, блок 11). Отец невесты обычно спрашивает у жениха: "Чей будешь сын? Куда путь держишь?" (Хэнэй хубуун гээшэбши? Хаа хурхэеэ ябанаш?), на что тот непременно отвечает устойчивым иносказанием: "Сам я ехал дорогой жениха, и кушак мой предназначен для свата" (Бэемни хургэнэй мурр, бэhэмни худайн мурр ябана) (№ 10, блок 14). Имеется в виду обычай, по которому родители жениха и невесты при сватовстве обменивались кушаками. Примечательна своеобразная амбивалентная формула, фиксирующая переход от одного психологического состояния к другому: "…вверх посмотрел - засмеялся, вниз посмотрел - заплакал" (…дээшээ хаража энеэгээд, доошоо хаража уйлаад) (№ 1 блок 8).

Финальная формула в бурятской сказке является завершением сюжета, ее вендом. Такой финал сказки не ставит цели возвратить слушателей в реальный мир, напротив, оставляет их во власти сказочной атмосферы. Отсутствие финальных формул в бурятских сказках, выражающих намек на вознаграждение, надо полагать, говорит об отсутствии у бурят в прошлом профессиональных сказителей. В целом основой поэтики традиционных формул волшебной сказки является свойственная бурятскому стихосложению аллитерация и четко выраженный, ритмически организованный характер. Своеобразию сказочной речи способствуют парные слова (хошоо угэ) с усилительными функциями, устойчивые фразеологические сочетания (в том числе - иносказательного характера): "запечалился-загрустил" (уруу-дуруу боложо) (№ 2), "с почетом-уважением встречала" (хул гap дээрээ байжа) (№ 2), "начались большие сборы" (тух ехээр тухрнэ, мух ехээр мухрнэ) (№ 7). Безостановочное движение выражается формулой "идет да идет, все дальше и дальше удаляется" (яба ябаhаар ябана, ошо ошоhоор ошоно). Выразительна звукозапись, как бы передающая чириканье птичек ("шиис" гэхэ шиисгалдай), пищание пичужек ("пиис" гэхэ пиисгалдай), ржание коня (турья-турья турьялза) (№ 5), резкий звук хлопнувшей двери ("лус" байсар "хаб-яб" хаагаад ороно) (№2).

Художественное совершенство и устойчивость формул позволяют исполнителям свободно переносить их из одной сказки в другую.

Почти в каждом бурятском районе можно и в наши дни встретить одаренных сказочников, олицетворяющих исполнительское искусство онтохошинов.

В фольклористике широко известны богатые сказительские традиции Тункинской долины, где в 20-е гг. M.К. Азадовским были обнаружены замечательные потомственные русские и бурятские сказочники. В их числе был "изумительный мастер" Е.И. Сороковиков-Магай, репертуар которого включал в себя и русские, и бурятские сказки, исполнявшиеся им на двух языках [1, с 88].

О живучести сказочных традиций в Тункинской долине говорят многочисленные тексты, записанные там в 70-80-е гг. от настоящих мастеров сказки - Арабдана Онгорхоева, Санжи Матуева, Долгор Зурбаевой, братьев Бальжана и Дармы Забановых, Доржо Шаракшанова, Долгор Булутовой и др.

Один из наиболее характерных представителей тункинской сказочной традиции - Арабдан Дарьяевич Онгорхоев - потомственный сказочник и замечательный охотник. Такое сочетание весьма распространено в Тункинском крае. В репертуаре А.Д. Онгорхоева преобладают волшебные сказки, одна из которых вошла в данный том (№ 2). Исполнение сказок и улигеров, загадывание загадок и состязания в острословии всегда были обычными в охотничьей среде.