Буриме перед бурей. Статьи, рецензии 2022 года

«Деньги для Марии» написаны эмоционально совсем иначе, чем очерки. В повести всё подчеркнуто серое, усталое, ветхое. Оно вот-вот рассыплется – недаром Распутин то и дело упоминает о ветре, который дует и дует. Может быть, это свежий ветер с великих строек, и он сдует этот старый, неправильно устроенный мир?… Интересно, что в городе, куда приезжает Кузьма в финале повести, ветра нет – «мягкая, неземная тишина». Может быть, это символизирует то, что в городе живет надежность, что там уже победил новый мир, новые отношения?…

Впрочем, это только догадки, порожденные чтением первой книги Валентина Распутина, изданной, повторюсь, за год с небольшим до публикации «Денег для Марии», за четыре до «Последнего срока» и за десять до «Прощания с Матёрой», находящейся на другом полюсе от «Костровых…».

Конечно, очень сильно менялась атмосфера, и 1963-й невозможно сравнивать с 1967-м, а 1967-й – с 1976-м, и все же хоть какие-то намеки на «Прощание с Матерой» в «Костровых…» найти очень хотелось.

Но вот в очерке «Подари себе город на память» автор и крановщик Юрий Лангада вспоминают Зеленый – поселок, в котором жили первые строители Братской ГЭС.

«– А ты знаешь, Зеленый затопило, – говорит он.

– Зеленый затопило, – подтверждаю я».

И никакого сожаления, ностальгии. Автор и крановщик все в будущем – в строящихся Красноярской ГЭС, Дивногорске. Быть может, они беседуют в том месте, которое вскоре станет дном нового искусственного моря. Ну и что?

Есть в «Костровых…» пейзажи. Но это индустриальные пейзажи. Самый, скажем так, лирический такой:

«К вечеру что-то случилось. В том месте, где заходит солнце, мокрое небо вдруг приподнялось, и под его грязной бахромой появилась голубая полоска. Потом она стала расти, расти и открыла солнце. Оно было очень чистое и очень свежее. Когда я вышел на рельсы, они, извиваясь и сияя красками, напоминали радугу» (Из очерка «А потом пройдет поезд»).

Хотя, кажется, я нашел штришок, который позже превратится в горькое полотно – «Прощание с Матерой». Сожаления в этом штришке тоже нет, но уже то, что тогдашний Распутин обратил внимание на исчезнувший ручей в тайге, уже немало.

Вот отрывок из очерка «Золотые костры романтики»:

«Построить бы на этом месте город и назвать его…

– Чистоград!

‹…› Такого города, кажется, еще нет на земле, как нет, очевидно, ни в каком другом месте такой красоты и такой чистоты, как здесь.

А назывался бы так город в честь Чистого Ключа. Был когда-то на этом месте такой ручей, из которого, говорят, сколько ни пей – не напьешься: до того вкусная и чистая в нем была вода. Но проверить это теперь уже невозможно – Чистый Ключ ушел в Крольский тоннель. Отжурчал свое, в буквальном смысле провалился сквозь землю.

‹…› Через Крол теперь идут поезда. Не будет на этом месте города Чистограда, – быть может, его поставят в другом месте. ‹…› Последние тоннельщики уехали отсюда на новые тоннели.

Даже Чистых Ключей не будет – ни поселка, ни ручья.

А будет здесь на веки вечные Крольский тоннель».

Крольский тоннель – грандиозное сооружение. Больше двух километров под землей. Когда поезд въезжает в него, разговоры в вагонах смолкают, пассажиры зачарованно смотрят в окна на бетонные стены, сдерживающие гору… Тоннель был пробит в начале 1960-х всего за четыре с небольшим года (для сравнения, вторая его нитка пробивалась в 2000-х семь лет).

Да, тоннель есть и будет, но ручей Чистый Ключ исчез, его не вернешь.

Может быть, этот случай и побудил Распутина разобраться в том, что мы приобретаем, а что теряем, о чем «думала, думала» Вера Абрамовна Козырева в своем обреченном на снос домике.

В следующей книге «Край возле самого неба», изданной через несколько месяцев после «Костровых…», этих штришков больше. В первом сборнике рассказов «Человек с этого света» можно проследить столкновение двух Распутиных: Распутина – автора «Я забыл спросить у Лёшки» и Распутина – автора «Василия и Василисы»…

В 1970 – 2000-е Валентин Распутин часто говорил о спасении природы, выступал в защиту Байкала, в его речах были попытки соединить несоединимое – свободу труженика и интересы государства, социализм и дореволюционные идеалы. Но чувствовалась растерянность, что ли, неуверенность в своих словах. Многие объясняли это природной застенчивостью Распутина, невозможностью для настоящего писателя быть громогласным.

Нет, он действительно был растерян. В нем по-прежнему боролись автор «Костровых новых городов» и «Прощания с Матёрой». И те слова возле бетонной стены Братской ГЭС, по-моему, тому подтверждение.

Может быть, без этой и сотен других подобных стен не существовало бы теперь и России. Пусть изуродованной, но все-таки нашей…

На смерть Валентина Распутина последовало множество откликов, было сказано огромное количество проникновенных слов. Самыми точными я считаю слова пламенного государственника, певца индустриализации Александра Проханова (начинавшего свой творческий путь в начале 60-х, кстати, как деревенщик, опередив по времени многих корифеев этого направления):