Бурлаки

Я переоделся в нагольный полушубок, надел лапти с шерстяными онучами, на голову нахлобучил малахай и стал походить на деревенского парня. Одну из наших лошадей перепрягли в простые дровни. Я попрощался с товарищами и поехал в Никольское.

Это большое торговое село — бывшая графская вотчина. Здесь были даже фабрики — кожевенная и ткацкая, механический завод, большие паровые мельницы. Обыкновенное волостное село, оно по своему экономическому положению являлось центром всего верхнего Закамья. В старое время в Никольском размещалось воинское присутствие, как в уездном городе, и жили на постое воинские части. В восемнадцатом году здесь был сформирован десятый полк красной кавалерии. Но только по названию был он красным. Командовали им старые казацкие и кавалерийские офицеры, бойцы были почти сплошь из сынков богатеев.

От села Ивановского до Никольского верст восемь, но с горы оно казалось совсем близко.

Незаметно я доехал до окраины. Меня остановил часовой.

Он был в обычной красноармейской форме, в шинели с отворотами на рукавах, но на плечах у него нарисованы химическим карандашом погоны.

Часовой подошел к моей лошади и хотел взять ее под уздцы.

— Не задевай, дядя: лошадь кусается, — предупредил я его.

— Куда едешь?

— Лошадку подковать.

— Пропуск имеешь?

— Нету. Завсегда ездили в кузницу без пропуска, а при теперешней Советской власти идешь в баню — и то пропуск бери.

— Давай какой есть документ, — приказал часовой.

Я сунул руку за пазуху. К нам подошел другой солдат.

— Зря привязываешься к этому дураку, — сказал он. — Видишь, лошадь не кована. Проклятый мороз, в шинелке насквозь пробирает. Когда, парнюга, обратно поедешь, не забудь взять в комендатуре пропуск да самогончику достань бутылочки две. Без пропуска не выпустим.

— Кумышку тоже в комендатуре выдают? — нарочито наивно спросил я.

— Ну и дурак! — сказал солдат. — Ты в комендатуре не обмолвись о самогонке. К бражницам сходи, на рынок.

Солдат стал наплясывать, приговаривая: «Чай, сахар, белый хлеб!» Я подхлестнул вожжой лошадь и благополучно двинулся в село.

Не успел проехать полквартала, как нарвался на конный патруль.

— Чего болтаешься по улицам? — спросил меня усатый кавалерист.

Я опять объяснил, что приехал в кузницу лошадь ковать. Надо, мол, снопы возить, дорога затвердела от морозов, а лошадь не кована.

— Гони в комендатуру. Там разберутся.

— Куда править-то?

— Видишь на горе белый дом? Правь туда, — показал Мне кнутом конник. — И не бойся! Не к большевикам едешь. Проверят документы, и поезжай куда надо… Вчера всех большевиков уничтожили, а крестьян не обижаем.

Я поехал вперед, к белому дому, а за мной кавалерист.

Когда подъехали, конвоир слез с лошади. Я стал привязывать свою лошадь к столбику у ворот и, обдумывая, как бы выкрутиться, не торопился. Солдат терпеливо ожидал.

Стряхнув с лаптей снег, мы вошли в комендатуру. В большой комнате бывшего графского дома прямо на полу сидели крестьяне. Посредине расхаживал солдат с нагайкой, с белыми лычками на настоящих погонах. Лицо с глубокими оспинами. Под носом белесые усики.

— Привел документы проверить, — доложил конвоир. — На улице задержал.

— Водите сюда каждого встречного… И так все подвалы забили арестованными, — заворчал солдат с лычками. — На улице проверяй, если ты патруль. Натаскали мужичья, а большевики на свободе гуляют… Ты большевик? — вдруг спросил он меня в упор.

— Мы малограмотные, нас не принимают.

— А если бы грамотный был, пошел бы в большевики?

— Нет! — ответил я. — Они нас под корень разорили.

— Паспорт покажи, — уже более мягким тоном предложил солдат.

Я расстегнул драную шубейку и достал затрепанное удостоверение личности, в котором было записано, что «предъявитель сего Степанов Сергей Федорович является действительно тем лицом, что и значится, Ивановской волости крестьянским сыном деревни Мозолята, от роду 16 лет, что подписом и приложением печати удостоверяется».

— Кто здесь из Мозолят? — спросил солдат.

— Я из Мозолят, — ответил пожилой мужик с небритой бородой, в нагольной шубе с борами.

У меня глаза затянуло как туманом. Передо мной сидел наш комиссар Бычков.

— Знаешь этого углана? — спросил солдат.

— Как не знать. В соседях живем. Парень — сирота.

— А ты, Степанов, его знаешь?

Я сообразил, что, если сказать — знаю, меня могут спросить, как его звать, а если сказать, что не знаю, — подведу самого Бычкова. Тот, видя, в каком я оказался затруднительном положении, быстро проговорил:

— Кто в волости не знает Григория Яшманова?

— Правильно, — весело подхватил я подсказку Бычкова. — Как не знать дядю Григория, если соседи.

— Видишь, что делается? — сказал солдат с лычками патрульному. — Не знаете, кого ловить. Патрули, черт бы вас задрал. Иди сам за пропусками, и пусть едут домой. А ты, Яшманов, все-таки в следующий раз бери с собой удостоверение.

Я решил играть до конца и попросил:

— А нельзя за пропуском завтра прийти? Мне еще лошадь ковать надо.