Бурные страсти тихой Виктории

Вика почему-то старалась не думать о самом плохом: в каком смысле уходит? К маме? К какому-нибудь другу? Выйдет из дома, хлопнув дверью, походит, позлится, а когда успокоится, вернется… Чего она гадает, можно же спросить.

— А куда ты уходишь?

— К черту на рога! — заорал он. — В преисподнюю, на край света! Только чтоб подальше от тебя!

— То есть насовсем? А как же я?

— А ты главное за котел не лезь. Возьми швабру и подтяни к себе то, что за него упадет… Вот видишь, мышеловку я опять зарядил. Мышь попадется, ногой ее не доставай. Вот так ножом отогнешь… Нет, ножом не надо, порежешься…

Он прямо весь дрожал от злости и, показывая, как мышеловку разряжать, тыкал в нее ножом. А Вику, как ни странно, это его непривычное состояние не то чтобы успокоило, но заставило прийти в себя. По крайней мере больше не унижаться перед мужем — ни в чем таком особенном она не виновата. Просто очередной случай невезения. Одним больше, одним меньше. Пора бы уже привыкнуть.

— У тебя есть другая женщина? — тихо спросила она.

Санька смутился так очевидно, что Вика поняла — есть. Господи, они прожили вместе всего полгода. Шесть месяцев и двенадцать дней! Неужели она успела ему так сильно надоесть? А как же другие супруги живут вместе не шесть месяцев, а шесть лет… и даже некоторые шестьдесят…

Вика, конечно, слышала, что мужья изменяют женам, но что с ней это случится, да еще так быстро, не ожидала. Впрочем, чего в своей жизни она могла ожидать, если каждую минуту с ней самой могло произойти непредвиденное. Что поделаешь, раз она не такая, как все.

Подумала уничижительно о себе, словно приговор зачитала. Интересно, почему прежде, живя с бабушкой, она такой никчемной себя никогда не чувствовала? Наверное, оттого, что бабушка искренне ее любила, а когда любишь, прощаешь подобные мелочи. И ее друзья, в числе которых был одноклассник Гоша Стрельников, и подруги не видели в ней особых недостатков. Разве что посмеивались иногда:

— Наша Витуська как учудит!

Если Вика что-то роняла или разбивала, Гоша снисходительно говорил:

— Кто в детстве не усирался!

Конечно, бабушке его слова бы не понравились. Она не любила ненормативную лексику. Но Вику слова друга не коробили. Наоборот, она чувствовала, что Гоша Стрельников говорит так нарочно, чтобы ее успокоить, и вовсе не считает ее каким-то уродом.

Воспоминания о друзьях давали ей силы сносить недовольство Александра.

Лицо мужа оставалось чужим и отстраненным. Наверное, он думал, что Вика кинется к нему, станет плакать, умолять ее простить. Упадет перед ним на колени…

Может, у нее нет хозяйственной жилки или практичности, обычного житейского везения, наконец, но гордость есть!

Санька таки некоторое время помедлил, укрепив Вику во мнении: ждал ее унижения…

Потому что сам был перед ней виноват! Начни его Вика уговаривать, он, пожалуй, согласится остаться, и тогда его вина не будет им ощущаться, так что на беде своей жены Александр Петровский хочет в рай въехать!

Он ведь все время попрекает ее невезучестью. И косорукостью. И считает, что два таких недостатка — это уже перебор…

Выходит, он постоянно разбирает ее по косточкам. Постоянно высказывает недовольство. А может, уже и жалеет, что женился на ней?

Но ведь раньше Санька ее любил, Вика уверена. Или думал, что любит… Ага, значит, она все же не уверена? Какое унижение вот так гадать: любил — не любил? Главное, сейчас не любит. Поэтому когда ему встретилась другая женщина, он сразу понял, что его чувства к Виктории кончились.

Не дождавшись никакой реакции Вики, Петровский обиделся: неужели жене все равно? Это ведь она во всем виновата! Если бы она не была такой… такой… росомахой, он не смотрел бы на других женщин, тех, что способны дать мужчине обычную семью, а не… филиал эмчеэс.

И потому, чтобы посильнее обидеть — сама виновата! — он сказал, глядя ей в глаза и кривя губы:

— Да, у меня есть женщина. Между прочим, нормальная. На ровном месте не падает. Когда готовит ужин, использует для первых блюд соль, а не сахар, не разбивает посуду…

Какой он, однако, злопамятный. Да за все полгода Вика только один раз заправила борщ сахаром, а не солью. Сколько можно ее этой оплошностью попрекать?!

— Надо же, как тебе повезло.

Он с удивлением взглянул на Викторию — ее реакция была для него неожиданной, — упрямо продолжил:

— Представь себе, она и стрелки на брюках заглаживает как положено, вдоль, а не поперек, и в рубашках дыры не прожигает…

— И ничего не роняет и не забывает, — спокойно подсказала Вика.

— Я устал от тебя, Виктория!

— Вот бог, а вот порог, Александр. Никто тебя не держит!

Он чуть не задохнулся от возмущения. Его жена даже в такие моменты остается верна себе. Вместо того чтобы всеми силами сохранять семью, бороться за нее! Разве не может Александр ошибаться?

Но она не только не угомонилась, а, как всегда в неприятные моменты, продекламировала стихи любимого поэта Владимира Высоцкого:

Что тебе придумать в оправданье?
Интеллекты разные у нас, —
Повышай свое образованье!