Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир

Гегель имел в виду, что люди коллективно предназначены Богом или Мировым Духом или, во всяком случае, закономерными случайностями европейской "четверки" быть свободными, а не индивидуально предопределенными. Вдохновляющей причиной экономических перемен была, по Веберу, не тревога по поводу такого предопределенного выбора. То, что заставляло людей дерзать в практике неистового совершенствования - не просто оборонительная экономия или упорный труд - было скорее участие простых людей в религиозных собраниях со слабым или отсутствующим управлением сверху. Радикальная Реформация, в отличие от более иерархичной Реформации Лютера, Цвингли или Генриха VIII, стала, иными словами, родильным домом для давно рождающейся демократической теории. В частности, радикальное протестантское управление общинами давало право на статус любому члену общины - так, например, управление по сопротивлению епископам короля у немецких пиетистов и английских методистов; управление по старейшинам у шотландских пресвитериан и моравских хуттеритов; управление по месту жительства у анабаптистов (ныне меннонитов), индепендентов (ныне конгрегационалистов) и баптистов (ныне баптистов); а через некоторое время - управление без конкретного лица, скажем, у квакеров или, наконец, у сект Нового времени. Например, методистский богослов Стэнли Хауэрвас (р. 1940), долгое время работавший профессором в Нотр-Даме, а теперь в Дьюке, называет себя "высокоцерковным меннонитом", а свою церковь - "католической по евхаристии" (то есть по мессе), но "экклезиологией свободной церкви" (экклезиология, от греческого "призывать", относится к управлению церковью; "свободная" в "свободной церкви" означает "свободная от иерархии").Джон Уэсли (1703-1791 гг.), который всю свою долгую жизнь призывал англикан к святости, а после смерти создал отдельную и неконформистскую методистскую церковь, подчеркивал (как и другие представители радикальной части Реформации) консенсус внутри общины, недипломированных проповедников, независимость от вмешательства государства, а иногда даже пацифизм и сопротивление налогам перед лицом гордых проектов государства. Все это сводится к яростному священству всех верующих.⁶

Однако и со стороны римско-католической церкви средневековая теория естественных прав, особенно среди монахов, таких как доминиканец Фома Аквинский и францисканец Уильям Оккам, обосновывала право даже на восстание против безбожной церкви власти или сотрудничающих с ней королей. Квентин Скиннер утверждает, что французские, голландские и английские теоретики политики начала XVII века были во многом обязаны схоластической традиции, в частности, ее позднему расцвету у испанских иезуитов Франсиско Суареса (1548-1617), противника теорий божественного права, и Хуана де Мариана (1536-1624), еще одного пионера либертарианства.Янсенизм XVII века во Франции, также причислявший к своим последователям Паскаля, писал французский историк этого движения, "в силу своего фундаментального индивидуализма... угрожал власти. ...угрожало авторитету государства, задуманному Людовиком XIV"⁸ В 1820-х годах реакционный журнал Le Mémorial Catholique (основанный священником и впоследствии революционным интеллектуалом Робером де Ламенне) неодобрительно описывал янсенизм как состоящий "в основном в предоставлении каждой отдельной церкви... и каждому отдельному человеку права устанавливать пределы духовного суверенитета в вопросах веры, морали и дисциплины"⁹ Боже правый. Это был радикальный протестантизм в римском обличье. Дело, однако, в том, что янсенизм, хотя и сохранился как приятное воспоминание в мыслях некоторых французов, например Токвиля, был в конце концов раздавлен папой и королем, получив смертельный удар уже в 1713 году. Политические последствия священства всех верующих долгое время были ограничены северной, протестантской Европой, а в радикальной форме - даже ее подразделениями.