Бушков_А_Тени_в_темных_углах_Гроза_над_крышами_Фантастические_миры2

то ли возят в каретах без окон, то ли на голову мешки надевают, то ли глаза завязывают, чтобы не запомнили дороги и не видели здания. Но тут можно придумать то и это — все равно проверить некому...

Ежели рассудить, то, что задумал Долговяз, пожалуй что, было не вполне и честно — уцепиться за неосторожные слова и вывернуть их так хитро, что получится пища для Гончих. Однако есть чем успокоить ворохнувшуюся совесть: не тянет то, что Долговяз задумал, на серьезное наказание для Брюзги — им месяц назад в Школариуме неделю рассказывали про Эдикт о наказаниях, учить давали, испытания устраивали. Нарочно приходил Чиновный-судейский и занудно, но толково вдалбливал в головы параграфы. Понизят Брюзгу низенько-низенько — так, что дальше некуда: скажем, определят в схоларию, где месяц учат деревенских грамо-теев¹⁷. Не кнутья и не тюрьма, так-то. Очень уж Брюзга противный, такого и не жалко, пусть учит землеройных пентюхов начаткам грамотности...

Одним словом, перетерпит Брюзга. Титоры дерутся — Школяры тешатся. Интереснее о Гончих гадать: как у них там, где они? Должны же быть комнаты, где они сидят, допрашивают преступных и выслушивают очесвидетелей, бумаги пишут. Не держат же они все время и ушеслышцев с мешком на голове? Здорово было бы мимолетно обронить: столы у них с медными углами, а чернильницы красного стекла — под цвет мантий, я так думаю...

Всякое болтают о Гончих. Говорят даже с оглядочкой, что они, будто оборотни, умеют перекидываться самыми натуральными гончими и в песьем четвероногом образе выслеживают дичь. Только оборотни свое умение получают от Врага Человеческого¹⁸, а Гончие такие от Создателя, дабы усерднее топить черных...

Это он посторонними мыслями уводил себя от серьезных размышлений, к которым все же следовало вернуться: как быть с хитроумными замыслами Долговяза, вознамерившегося окрутить Тарика со своей Альфией-Припевочкой? Ведь Титор, выходит, построил себе план на грядущее и Тарику в нем главное местечко отвел...

Никаких сомнений нет: если уж он обещал Тарика вписать на Градские испытания — впишет. И с Коллегиумом уладит, у него там то ли родственник, то ли свойственник. Конечно, Долговяз — придира, зануда и первый наушник главы Школариума, но надо признать: если уж он что обещал — исполнит, не обманет. Ежели снова подумать о взрослом, то чем Тарик не пара его дочке? Родитель зажиточный, лавка с золотым трилистником, хозяйство крепкое, в Чиновные дорога открыта, а значит, в Собрание...

Вот только сидеть за чернильницей, пусть даже членом Собрания, Тарику улыбалось еще меньше, чем стать Подмастерьем в папиной лавке и торговать всю жизнь разными мясами. Другие у него были планы на жизнь после Школариума — серьезные, продуманные, вовсе не мальчуганские фантазии.

И потом, Альфия... Тарик и так всерьез не думал, что когда-то будет жить с женой — слишком много времени, казалось, от этого отделяло, — но уже теперь мог с уверенностью сказать: вот уж кого не хотел бы видеть женой, так это Альфию. Красивенькая девчонка, вполне свойская (говорят, домовитая и поет хорошо, за что и прозвище получила), но глуповата и слезлива. Никак ему такую в жены не хотелось. Что б придумать, чтобы отвертеться и от этакой супружницы, и от мундира Чиновного?

А не надо ничего придумывать! Все прекрасно складывается и так. Градские испытания через два месяца, и еще только через год Тарик войдет в позволительные для сговора годочки. Если Создатель будет к нему благосклонен и он получит золотую сову на трехцветной розетке, а с ней и «вольный лист» — тут же отправится на улицу Парусов, в заветное здание с каменным корабликом над входом, то самое, что уже не раз снилось по ночам. Вот и останется Долговяз с носом: такой зять, чует сердце, его не прельстит. И совесть будет спокойна — он всего лишь выслушивал Долговяза, и не более того: не давал ему ни святого слова, ни клятвы с рукой на сердце, ни даже простого обещания. Так что в прогаре и Долговяз, и его Альфия, очень может быть, о папочкиных планах краем уха слышавшая (Долговяз еще и болтун известный, а уж дома мог перед супружницей с доченькой похвастаться своей житейской предусмотрительностью и умением строить планы на грядущее). И коли уж заговорил вслух о замужестве дочки, не мог обмыслить это единолично: это в Школариуме он суровый и непреклонный рулевой, а дома (это точно известно!) Рыба Сушеная верховодит, в подчинении держит, наставляет, чуть что словесные выволочки устраивает, а то и заушает.

Прекрасно зная, откуда это известно, он ухмыльнулся вслед ушедшему уже с глаз Долговязу. Во многом Титор был уверен безо всяких на то оснований...