Бушков_А_Тени_в_темных_углах_Гроза_над_крышами_Фантастические_миры2

Ага, где бляшка, она не в состоянии углядеть! Пугает, а ведь десять раз могла накинуться... Понемногу возвращалась уверенность в себе, и Тарик, почувствовав, что может шевелить руками, переступать с ноги на ногу, владеть всем телом, осененный внезапной мыслью, отчаянным рывком бросился к шкафчику, но, разумеется, и не подумал выдвинуть ящик с бляшкой. Присев на корточки, распахнул дверцу, стараясь не поворачиваться к пантерке спиной, на ощупь выхватил увесистый сверток, развернул. Стряхнув ножны на пол, выпрямился с тяжелым кинжалом в руке — вот чудеса, ему показалось, что затейливые серебряные узоры словно бы ожили, колыхаясь.

Пантерка попятилась к двери, остановилась, сказала:

— Ну ладно, ты смелый мальчуган... Хочешь за бляшку золота? Много золота, ты столько и не видел. Хочешь-шь?

— Засунь свое золото себе в задницу, — сказал Тарик, неуклюже выставив кинжал перед собой. — А утром вместо золота окажутся конские катыши или черепки? Читывал я про такое...

Он понемногу обретал уверенность в себе, возвращались смелость и азарт. Десять раз могла броситься, вон какие зубищи! Но пятится к двери, тварюга, — значит, пугает... Уже не боясь, он крикнул, широко взмахнув кинжалом:

— Убирайся отсюда, тварь бесхвостая!

Пантерка зашипела, но с места не двинулась. Охваченный боевым задором, — видели бы его друзья и старший брат! — Тарик с молодецким воплем, сделавшим бы честь самому Дастеру, размахнулся кинжалом, словно косой...

Он хотел, будто топором, рубануть бесхвостую кошку по башке, но не было к тому никакого навыка, и широкое лезвие, пройдя над головой, помимо всяких намерений Тарика смахнуло левое ухо с пышной кисточкой...

Тарик отпрянул, а пантерка, издав хриплый нечленораздельный вопль, в котором мешались злость и боль, все также бесшумно, шипя и клокочуще рыча, метнулась в коридор и пропала с глаз — будто растаяла, не видно было, чтобы она кинулась к двери. За окном вспыхивали молнии, но гораздо реже, и не таким оглушительным стало могучее ворчание грома — то ли гроза отдалялась, то ли стихала. И по-прежнему не упало ни единой капли дождя...

Тарик стоял, ощущая сотрясавшую все тело противную дрожь, опустив руку с кинжалом, ставшим неимоверно тяжелым, будто гиря из отцовской лавки. На пережитый непонятный страх (да что там страх — ужас!) отзывалось только тело, а голова была ясная, мысли не путались и не скакали сплошными зайцами, и он чувствовал себя победителем. Он ввязался в схватку с чем-то диковинным, сразу верилось, что опасным, — но не дрогнул, не потерял себя в панике, победил... Гордости не было — только невероятная усталость, словно в одиночку разгрузил баржу, полнехонькую мешками с зерном. Навалилась неодолимая сонливость, пальцы разжались, кинжал тяжело стукнулся о крашеные доски пола. Тарик шагнул к постели, лицом вниз рухнул на смятые простыни и, словно не было раскатистого ворчанья грома, провалился в беспробудный сон, как в глубокую стоячую воду...

ГЛАВА КОРОТКАЯ, НО ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ

Когда он проснулся, привычно определил, что стоит раннее

утро. Ясное утро, солнечное: был виден с кровати кусочек лазурного безоблачного неба над соседскими крышами и огород. Тарик в первый миг подумал, что все-таки придется долго проторчать у колодца: никак не похоже, что был ливень.

Потом он вспомнил. Показалось сначала, что это был приснившийся очередной кошмар, разве что с подробностями, каких в обычном кошмаре не бывает. Но увидел на полу возле кровати смятую холстину, пустые ножны и кинжал.

Вылез из постели, подошел к тому месту, где стояла пантерка, когда кинжал отсек ей ухо. Согнулся в три погибели и тщательно осмотрел пол. Нигде не валяется отрубленного зверячьего уха, и засохших пятен крови не видно — и все-таки, раз он достал из шкафчика кинжал, значит, и таинственная пантерка, говорившая по-человечески, была?

Чуть ли не на четвереньках ползая по невыметенному полу, смотрел во все глаза — и увидел-таки в двух местах косые короткие царапины: совсем свежие, четко выделявшиеся на старой коричневой покраске пола. Медленно выпрямился с совершеннейшим сумбуром в голове. Значит, пантерка все-таки приходила наяву. Входя, она втягивала когти, как любая кошка, а когда лишилась уха, от боли на миг их выпустила, скребанула по доскам, вот и остались следы —

об этом легко догадаться, даже не будучи егерем или охотником. Пантерка приходила...

Сумбур как-то быстро исчез, голова стала ясной, вернулось трезвомыслие — но Тарик долго еще сидел на кровати в тягостной задумчивости. Делать ничего не следует — совершенно не представляешь, что можно сделать. Рассказать никому нельзя — не поверят. Разве что отец Михалик... Но к нему идти с этим как-то не тянет — чего доброго, попадешь на глаза загадочным Гончим Создателя, а они пугают в первую очередь тем, что о них ничегошеньки не известно, одни пересуды и слухи, которым нет особенной веры. У худога Гаспера речь о них никогда не заходила — это о Тайной Страже изредка рассказывали байсы, которых Тарик поначалу пугался, но потом привык, хоть и никому их не пересказывал...