Бусый Волк. Берестяная книга

Деревня была совсем небольшая — всего четыре двора. И очень небогатая. Поневоле спросишь себя, что бы делать булычам в подобном углу? Что они надеялись здесь продать?

Может, прялки и колыбельки из такой же деревни? Горшки и ткани из обоза, остановленного разбойниками?

— Булыма! Слышь, Булыма! Чужие идут! Двое! Один конный, при луке и мече!

Кричал Меньшак. Он держал в руках трепыхающуюся курицу. Вторую протягивал ему какой-то вельхский парнишка. Увидев чужих, подросток бросил курицу и кинулся бежать за сарай. Меньшак при виде оружного всадника тоже сперва оробел, потом пригляделся и узнал Резоуста.

— Булыма! — снова закричал он, обернувшись. — Иди, тут Резоуст пожаловал! Вернулся никак!..

Разбойник не договорил. Бывший венн, которого Меньшак даже не принял в расчёт, мимоходом выдернул из плетня толстый кол и, не размахиваясь, швырнул его низом, метя Булымичу по ногам.

«Может, это ты стрелял?..»

Небрежный с виду бросок на деле был страшен, кол загудел на лету, и Меньшак упал, точно из-под него кто выдернул землю. Левая нога оказалась сломана, обломок кости вылез наружу. Булымич, не заметив, попытался подняться, и… тут только несусветная боль достигла сознания.

— А-а-а-а-а!..

Крик оборвался так же резко, как и начался. Юный воин взял Меньшака левой рукой за волосы, запрокинул ему голову и ударом десницей сбоку в подбородок сломал шею.

Всего лишь коротко наклонился и тут же, не замедлив шага, упруго выпрямился… И неспешно двинулся дальше. Прямо туда, где возле берега стояла большая лодка и вельхские жёнки приценивались к товарам.

— Ты!..

«Да, это я. А где твой меткий лук, Бобыня?» Рыжий Булымич схватился за нож, только лучше было бы ему сразу бежать прочь без оглядки, дольше бы прожил. Нож оказался отобран у него и воткнут ему же под подбородок. Он поник на колени и остался когтить пятернями залитую кровью рубаху, а бывший венн пошёл дальше. Он по-прежнему не торопясь шагал через деревню, а за плечом у него плыла, не касаясь земли, прозрачная тень женщины с седыми волосами и в белой рубахе до пят.

Вельхинки оставили затеявшийся было торжок и с визгом кинулись по домам. Мужчины ограничились тем, что молча отступили с дороги. Вельхи вообще-то славились как неробкий и гостеприимный народ, но у них на глазах творилось нечто превыше обыденного понимания. За что, почему — уразуметь было трудно, но то, что это был Божий Суд одного против пяти, они видели ясно.