But all that dies... Is born again (СИ)

Теперь королю ничего не остаётся, кроме как подобно преступнику или незрелому юнцу тайком проникать в её опочивальню. Наверное, известно это было лишь Балину, а Торин не зря видимо настоял на том, чтобы комната Риан была расположена столь близко от его. В минуты слабости Подгорный король желал наслаждаться. Не смея подойти, замерев в нескольких шагах, наслаждаться этой россыпью белоснежных волос, раскиданных по подушке. Этой светлой копной, что теперь недоступна ему. Теперь днём она прячет их в косы и заумные прически, стягивает так, что волосок от волоска не отличить… Черт! И колет в кончиках пальцев! От того, что не прикоснуться. И лишь по ночам он будто ненавидит себя. Пускай так, но он уже не сможет без неё. Хрупкая фигурка, успокоенная сном на огромной кровати, беспокойно выдыхает, а сердце короля ёкает. Безумие. За какие грехи он вынужден страдать так сейчас?.. Видеть то, к чему и мог бы, до исступления желал, но не позволял прикоснуться. Невозможно…

Завернув за угол, Торин, ожидавший встретить безмолвную пустоту, натыкается на тихий гомон молодых гномов. Глупо предполагать, что те веселятся и кичатся бестолку, ведь в их окружении, конечно, Она.

«Не заставляй любить тебя

И не воруй мои рассветы

Ты вынуждаешь жить любя,

Но я одна… с вопросом: «Где ты?»

Сладкая мелодия заставила его остановиться и впасть в ступор. Холодная волна прошла от макушки до пят. Каждое слово, слетевшее из её уст, приносило отдохновение уставшему разуму короля.

«Готова даже умолять:

Кради что хочешь, но не лето

Я не смогу его отдать,

Мне в нем тепло…пока ты где-то.

Мне без него не побороть

Безумных льдов твои завесы

Пусти, молю, хочу я жить,

Забыв тревоги и запреты.

Забыть, что делаешь слабее

Одним лишь взглядом ты своим

Пусти!.. Пусти меня скорее

Ты будешь с ней, а я с другим».

А горечь слов отпустила на землю. Если бы Торин был уверен, что его не видят, он бы принял её новое творение на свой счёт. Сладкозвучными речами она уродовала его сердце.

«Не кради мое лето, прошу,

Не воруй мои дни! Умоляю

Ты ведь видишь: тобой я дышу

Только тщательно это скрываю

Что делать мне с проклятым желаньем?

Я не знаю! Позволь мне уйти

Не томи мою душу прощаньем

Тут расходятся наши пути…

Отпусти…»

Никогда! Торин сжал кулаки. Никогда он не позволит ей сдаться, сбежать. Если нет возможности быть с ней, он будет незримо охранять и защищать её.

«Не заставляй любить тебя,

Зачем всё за меня решаешь?

Златыми путами пленив,

Уйти совсем не разрешаешь!»

Неужели она столь несчастна? Неужели она хочет сбежать отсюда всеми способами? Торин сглотнул горький комок.

«Пообещай, позволь уйти!

Дай полной грудью надышаться,

Открой мне новые пути!..

Дай новой жизнью наслаждаться».

Умоляющие строки были последней каплей. Торин развернулся, стараясь сбежать, атакованный своими демонами. Не так он представляет свой мир. Не такой покой ему был нужен. Зачем ему королевство, если там нет королевы?

И в полной тишине, нарушаемой лишь нестройным дыханием очарованных молодых воинов, прозвучали последние ноты древней баллады:

«Не заставляй любить тебя,

Со мной нечестно поступаешь.

Из нас двоих люблю лишь я,

Но ты об этом не узнаешь…

Риан смолкла, отвернувшись на краткий миг. Конечно же, это вызвало бурную волну оваций, но девушка хранила молчание, а после и вовсе поспешила скрыться из виду.

***

— … Я знаю, ты меня никогда не полюбишь… Твоя ослепительная красота — это непреодолимая стена между нами…

Риан пробудилась от ночной дрёмы, услышав тихий, такой знакомый ей голос. До боли. Его она узнала бы среди всех на свете, поскольку лишь он учащал биение её сердца как минимум вдвое. О том почему Он и почему Здесь Риан не стала задумываться. Она, не смея шевелиться и пытаясь не дышать волнительнее и чаще, не подавала и виду, но каждое слово впивалось в её разум и сердце острой иголкой.

— …Ты соткана из солнца и света. Ты прекрасна как весна, как сама любовь… — послышался шепот Короля и он иронично хмыкнул, а после замолк. Не хотел её пробуждения так же сильно, как и хотел его. Лишь бы хоть на миг сапфировый перелив её глаз. И почти не важно то, что они, вероятно, были бы испуганными: король? Среди ночи, в полумраке её комнаты?..

— Раньше я думал, что мне безразлично, — признавался сонливой тишине Торин, аккуратно присев на край огромной кровати, где простыня и подушки пахли её волосами так сильно, что ему пришлось зажмуриться, едва он склонился над девушкой. — Думал, что рано или поздно я женюсь на одной из гномок, — продолжал он, проводя невидимую линию от её плеча до острого локтя, но касаться не смел. Рисовал её в сантиметре над тонкой девичьей рукой, — … Что буду ожидать от какой-то спутницы супружеского послушания, получу наследника. Или же передам трон племянникам… Я жёстко ошибся. Этого уже недостаточно, — он замолчал. Риан, кажется, даже почувствовала едва ощутимое прикосновение к своим волосам, но оно исчезло также быстро, как и появилось. Немного помолчав, Торин хрипло продолжил: