But you remember? (СИ)

- Не страшная? – она хмурится и замирает с книгой в руках, - тогда может мне на пару неделек закрыться в Гриффиндорской башне, а ты сиди голодный?

- О, староста Грейнджер, я кажется, говорил тебе уже, что меня это не остановит, хочешь проверить?

И так из раза в раз. Сводя сума и выпивая до дна все чувства.

Оставшиеся несколько месяцев до июня студенты утопали в учебниках, конспектах, эссе. Первые экзамены сдавались мучительно, но не для Гермионы Грейнджер. Она одна из первых всегда сдавала все свои работы и лишь отрицательно качала головой, если Гарри или кто-то из её одноклассников просили подсказки. Вот оставался последний экзамен, все ученики устало попрятались в своих гостиных, гулящих по коридору осталось единицы, старшие курсы походили больше на призраков уже на ходу бормоча себе под нос обрывки из книг. Поттер ворчал на пару с Роном и мальчишками о том, что это слишком жестоко, девчонки лишь пожимали плечами и торопили в обучении и повторении.

Только в комнате старост царил покой и тягучее молчание. Смотря на деревянное широкое окно и перебирая в ладони фамильный перстень, Малфой думал о том, что с ним произошло за этот год. Какие мысли крутились в его голове, какие желания шли наперекор дурацким уставам и наставлениям отца. Какие чертовы убеждения, границы были проведены. И какие роковые ошибки совершены из-за них же.

Вечный контроль, вечное давление от правительства. Вечные кричащие заголовки в газетах. Вечные косые взгляды от студентов, да что там, даже от педагогов. Постоянное напряжение. Волнение за мать. Да исключительно за мать.

Она была всегда в стороне. Ни да, ни нет. Но и принудить ее было невозможно. Она всегда защищала своего ребенка. Всегда. Но не показывала этого. Это не про нее. В определенных словах, незначительных жестах можно было увидеть ее настоящие чувства. А все почему? Почему она была такой? Потому что он ее заставлял. Он извратил все чертовы правила семьи. Когда его отец преклонил колено перед самым темным магом всех времен. Как только превратился из белого тигра в зачуханского серого пса, что трепещет от каждого вздоха черного мага. Драко ненавидел его, ненавидел отца, ненавидел темного мага, ненавидел себя. Все могущество в одночасье превратилось в трусость. То чего так, по мнению Драко, боялся его отец. Казаться слабым.

Он сам же скатился в эту дыру. Чёрную, гнилую, сырую дыру пропахшей насквозь кровью тысячи волшебников и простых людей. Как жаль, что до него стало доходить это все так поздно. Как вернуть лицо своей семьи? Он не знал. Но знал, что должен это сделать сам. Показать всем его величие, величие его семьи. Драко, старался весь год, он вёл себя, так, как должен вести себя настоящий аристократ древнего рода.

Отстранённо, холодно, держаться лишь своего мнения. Большим жестом было пожертвование его семьи на восстановление школы. Да, этого мало для статуса, но это хоть и маленький, но шаг. Пока все лавры и хваления забирала себе «золотая троица» отпрыск семьи Малфоев обходил их стороной. Никаких типичных подколок, притирок или же столкновений в коридорах школы. Что немало удивляло героев войны.

Куда далеко ходить, одна из победительниц сейчас была где-то в соседней комнате. Кто бы мог подумать. Как это началось? Драко уже смутно помнил тот самый момент, когда великая зазнайка оказалась в его власти. Или может, он в её? Но составило это огромного труда. Через множество унизительных действий, физической и моральной боли. Драко нравилось это делать, и, кажется, он втянул в это ненароком зазнайку Грейнджер. Когда им стало это нравиться?

Уже не вспомнить.

В тёмной комнате за спиной раздался тихий скрип двери. На пороге появилась фигура девушки. Её тонкие пальцы крепко сжимали холодную железную ручку массивной деревянной двери. Она будто бы решалась, зайти или нет. Тихонько ступая босыми ногами по холодному бетонному полу, девушка подкралась к нему, юноша повернул голову в сторону гостьи.

- Не помешаю? - поинтересовалась она.

- Нет.

Как всегда, сух его ответ. Уголки ее губ дрогнули в легкой улыбке.

- У нас завтра экзамен, а ты в такое время не … – тихонько начала шептать гостья, но не успела договорить.

Он небрежно, даже неловко схватил её за кисть, усадил к себе на колени и с каким-то неуверенным жестом прижал девушку к себе, а сам уткнулся в её каштановые волосы. Прошла минута, а может, больше, они не засекали времени. Это казалось опьяняющим чувством спокойствия, они упивались друг в друге.

Слишком, нездоровое чувство.

Девушка медленно перебирала пряди его волос, такие проявления чувств были очень редкими, но, как говорится, очень меткими. Она любила их. Горящая рядом свеча придавала некое тепло этому огромному помещению. Пламя легко колыхалось то из стороны в сторону, то вырастая куда-то вверх, то наоборот, уменьшалось.

- Через месяц мы разъедемся, - звучит его голос с легкой хрипотцой, на что она кратко кивает, уже предвидя, что услышит дальше, - Ты обдумала моё предложение?

Очень долгое молчание.