But you remember? (СИ)

Рвать себе горло и вбивать себе в грудь кулак.

Причинять себе физическую боль только бы заглушить и утопить себя и не чувствовать того, что творилось в районе груди и в голове. Он ломал себе кости, да, выбирал определённую часть тела и ломал с мерзким хрустом. Он глушил маниакальные приступы в холодном снегу, пока всё тело не кололо от озноба, продирающего каждую косточку. Он словно во сне с полной безысходностью падал в ледяную воду глубокого фонтана. Он, делал больно другим людям заглушая свою. И поистине он стал излечиваться рядом с Грязнокровкой. Рядом с той, которую нужно уничтожить. Может быть, он её и уничтожит. Она не должна была стать его панацеей. Не должна была. Только не она. И он вырвет её из себя.

С корнем.

Месяц тянулся очень медленно, словно ты увяз в липкой и тягучей жиже. Оттягиваешь, и за тобой тянется она. Вновь и вновь тянет за собой обратно, заставляет вернуться в прошлое положение. Этот день навсегда въелся в его сознание, как и те другие воспоминания, что ранили его. Врывались и наносили тяжёлые глубокие раны.

Кровоточат по сей день.

Всё началось с Нарциссы. Драко сидел в библиотеке, разглядывая свой перстень в полумраке помещения, когда его мать туда ворвалась словно вихрь, лепеча на ходу и умоляя подойти к отцу. Юноша просто лениво перевел взгляд на мать, опуская ладонь на подлокотник кресла.

- Драко? – женщина непонимающе прижала к груди сжатый в пальцах платок.

- Я не пойду туда.

Нарцисса беззвучно содрогалась, весь мир медленно уходил из-под ног. Будто бы все пожары вспыхнули разом, обдавая её своим горячим дыханием. Это была последняя его просьба. Просьба человека, что понимал свою ошибку только сейчас, когда ему в лицо разлагалась сама Смерть. Она, смердела расползаясь по всем углам родительской комнаты. Нарцисса не смела и слова вымолвить, она просто легла поверх одеяла, рядом с мужем закрывая глаза, и дышала. Дышала за них обоих. Люциус с горечью понимал, что его сын не придёт. Даже под дулом знобящей Смерти, что так медленно расползалась по его телу. Дыхание замедлялось, становилось холодно, лишь тёплая ладонь его супруги нежно грела и давала понять, что она его любит, несмотря на всё то, что он сотворил. Несмотря на то что он чуть не убил их сына. Их плод любви. Почти неосязаемой, но любви. Верной. Стальной. Вечной.

Драко стоял на пороге в спальню родителей, так его не могли увидеть ни отец, ни мать, но он очень отчётливо видел их. Видел силуэт матери, что так трепетно прижималась к нему и мирно дышала. Видел, как отец, словно в лихорадке скользит взглядом по комнате в поисках сына. Слова Нарциссы о том, что Драко не придёт, ударили его, раздробляя все кости. В песок. Во взгляде Драко, словно что-то потухло, он смотрел на отца и не понимал, почему и что сейчас с ним внутри происходит. Почему все внутренности так сдавливает и выкручивает, словно тряпку что пытаются выжать. Выжать всю жидкость, что так откровенно стекала по бледным щекам. Ни один мускул на лице не дрогнул, лишь влажные дорожки стекали друг за другом, встречаясь на подбородке, и сокрушались на крупицы обрываясь куда-то вниз сталкиваясь с чёрной материей.

- Скажи ему, Цисси – послышался хриплый голос мужчины.

«Не смей, говорить!» - Драко сжал кулаки.

- Скажи, что я ошибался.

Просто заткнись!

Зверь выл, внутри задирая голову и разрывая свою глотку в вопле вникуда.

Женщина слабо кивнула, не открывая глаз только сильнее сжимая уже прохладную ладонь мужа.

- Я люблю тебя.

Вязкий воздух треснул, и лицо окатило диким промозглым духом. Драко шагнул в комнату. Последний взгляд бесцветных глаз пропитанные болью, горечью и тенью страха, в такие же серые, но пустые глаза своего чада. И Смерть проникла в желаемый орган, сдавливая в дьявольские силки, заставляя остановиться. Там, где ещё секунду назад были страх, боль и горечь пеленой залегла Пустота. А сухие губы едва улыбались. Он увидел своего сына. Увидел, пусть всего лишь на секунду. Этого было более чем достаточно за все те бесконечные дни прожигающей боли и тьмы, что окутала их семью. Всего лишь секунды было достаточно, чтобы получить прощения от самого важного человека.

Это стоило того чтобы стерпеть всю боль.

Раскаяние.

Тело словно онемело и только слегка покалывало хаотично по всему телу. Ему нужна была она. Ему нужен был воздух. Он не помнит, как выбежал из спальни, не знает, что кричала ему мама вслед, не помнит, как мчался по широким коридорам, заставляя огонь в свечах колыхаться от вибрации воздуха, не помнит, как спускался по лестнице, не помнит, как выскочил на заснеженный двор. Что-то, что первым попалось под руку с громким треском влетело в калонну и рассыпалось на мраморный пол, двери покосились от давления магического дыхания. С неприятным скрежетом и гулом, что заполнял пустующие этажи. Грудной вопль воспалившейся боли вырывался наружу. Порезав руки об осколки, он не останавливался, круша и ломая все, что попадалось под руки.

Выплёскивая из себя то, что он не мог выразить словами.

Боялся выразить.

Боялся озвучить.