Бутч и Кэссиди

Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:

- Ну что, хлопцы, спасибо вам.

- Да нет, что ты, отец, это тебе спасибо...- Бутч невольно оглянулся на висевший за спиной плакат с призывом помнить об этике.

- Хорошая, значитца, штуковина, - задумчиво констатировал мужик, - не подвела. Одно только плохо - экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...

- Ты чего несешь, старый? - Почти ласково спросил Кэссиди.

- Да ты глянь на браслет-то твой, - невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, - мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая - выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.

- Это как же? - У Бутча дрожали губы.

- Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся... - И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."

Что, Феденька, репка?!

Скучно-то как, Господи...

...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...

... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...

ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ

Часть вторая

I

Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность - до первого декабрьского дождика.

Левант.

Плоские беленые крыши.

Белые стены.

Вялые потные лица,

Плавные движения, гортанная речь.

Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,

Убежище - дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.

- М-да, вляпались...

- Не ной, знал бы, где упал, - перинку б подстелил.

- Нет, ну надо же быть таким мудаком!

- Не был бы мудаком - лежал бы сейчас на Третьем еврейском.

- Это еще как посмотреть.

- Да как ни смотри. Побаловались - и будя...

- Зато как побаловались, Бутч!

- Всю жизнь помнить буду.

- А ты что, жалеешь, что ли?

- Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.

- Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива - залейся.

- Конечно, залейся - кроме нас, его никто не пьет.

- Ну так уж не пьют.

- Меньше, чем хотелось бы.

- И на том спасибо.

- Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.

- А что тогда?

- Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.

- Чем скорее - тем лучше.

- Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.

- Я и предлагаю - крюк, веревку и мыло. Если не нравится - одолжу у Вадика "беретту".

- Куда это ты разогнался, Кэссиди?

- А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?

- Репка, Феденька, репка.

- Скучно-то как, Господи.

Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный - пиджак на голое тело. На макушке - вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.

Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:

- Пивка не найдется, хозяева?

- Пидар... - На выдохе просипел Бутч,

- И это вместо "здрасьте". - мужик усмеxнулся. - А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?

- Пидар... - голос Бутча не предвещал ничего хорошего.

- Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...

- А знаешь ли, любезнейший, - медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, - что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!

- Натюрлих! Вильям Шекспир,

- Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...

- Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.

- А то что было бы?!

- Ну, Коляна для начала за член подвесили...

- ... Так тож Колян...