Бутлегер и его пес (СИ)

Мы вместе росли, вместе сбегали из дома, вместе охотились и рыбачили, в один день стали мужчинами в публичном доме и в один день забрали чужие жизни, когда вместе с городскими ополченцами догнали пришлую банду.

Наверное, Лиама и Вилли можно было назвать моими друзьями, но на самом деле для меня они были просто товарищами. И дело не в них, а в доставшихся мне от отца вывихнутых мозгах. И парни это понимали и никогда не попрекали меня этим.

Как и у всех, в моей жизни случалось немало немало поступков, которыми не стоит гордиться, и один из таких поступков я совершил, когда сманил товарищей в Европу добровольцами на первую мировую.

На призыв откликнулись Лиам и Вилли, а еще с нами поехал мой третий товарищ — Курт Гофман, сын близких приятелей отца, горного инженера Гофмана и Эльзы Йодль. Мы его не хотели брать, даже связали, а сами уехали, но Курт все равно догнал нас в уже в Европе. И он же всех нас спас, а сам остался в Аргонском лесу* навсегда.

Аргонский лес — В 1918 году в Аргонском лесу произошло 17-дневное сражение между германскими войсками и французо-америко-британские войсками, получившее название Мёз-Аргонского наступления.

Тогда я поклялся, что сделаю все, чтобы уберечь Макгвайра и Тиммерманса, но, получается, нарушил свою клятву.

Уверен, я еще отвечу за это перед самим собой, но пока за смерть Вилли и Лиама начнут платить итальяшки.

Позади зацокали каблучки.

— Я готова… — тихо и застенчиво сказала Морана.

Я резко обернулся.

— Ну скажи, хоть что-нибудь… — ирландка крутнулась в кокетливом танцевальном па.

— Хорошо… — сдержанно заметил я, сильно покривив душой.

Потому что Мора выглядела… выглядела…

Шелковое, декорированное бархатом, перьями и расшитое серебром платье с заниженной талией в стиле the robe de style с огромным бантом на боку, на плечах элегантно приспущено расклешеное манто из чернобурки и небольшая шляпка панама с приспущенными полями, на убранных в большой узел волосах.

Русская ирландка выглядела просто восхитительно.

Я абсолютно равнодушен к женским оберткам, с помощью которых дамы себя украшают, но, черт побери, даже я проникся. Впрочем, предпочел свое восхищение надежно замаскировать. Лишние эмоции с женщинами — это лишние проблемы, а проблемы женщины могут доставлять очень качественно.

— Ты бесчувственный мерзавец, Бенджамин Вайт! — Мора ткнула меня пальцем в грудь и самодовольно заявила. — Я сама знаю, что выгляжу шикарно, но ты мог бы мне об этом напомнить. Давай свои игрушки…

Пистолеты и магазины к ним исчезли в сумочке Мораны.

Как правило, гостей на подобных мероприятиях не досматривают, но в свете творящегося в городе, я все равно решил перестраховаться — дам уж точно не будут обыскивать.

Впрочем, кое-что я все-таки оставил при себе.

— Тяжеловато, но ничего… — Морана взвесила на руке сумочку и язвительно заметила. — Ну что, ты готов? Надеюсь, мы поедем на вечер не в том сраном пикапе?

— Жди… — я накинул свое старое пальто и вышел из квартиры.

Быстро проскочил по улице, проехал на трамвае пару остановок и подошел к припаркованному возле сквера «Дюзенбергу» модели «Х» в роскошном бордовом кузове.

Оставлять такую машину в квартале где жила Мора, по меньшей мере, было бы непредусмотрительно, а рулить на вечер в Фордике — вообще, идиотской затеей, поэтому пришлось исхитряться.

Сыто рыкнул двигатель и уже через полчаса машина остановилась возле дома Моры.

Бибикнул сигнал.

Ирландка выскочила из подъезда и сразу же восхищенно завизжала:

— Ура!!! Мы поедем на этой прелести! Я за руль?

Я молча открыл заднюю дверцу.

Ирландка разочарованно ругнулась, но все-таки полезла на пассажирское сиденье.

Поездка никаких неожиданностей не принесла и через несколько десятков минут я подъехал к мэрии, огромному семиэтажному и четырехугольному зданию, так сказать, оплоту власти в Чикаго.

Возле здания, уже стояли в ряд несколько шикарных автомобилей. Парковка и все здание уже было оцеплено полицией и охранниками в штатском. Я подрезал скромненький Паккард и задом втиснулся между «Роллс-Ройсом» видного торговца зерном Самюэля Катца и «Испано-Сюизой», принадлежащей владельцам городского театра братьям Анри и Барни Балабанам.

К нам сразу кинулись охранники. В машину просунулась рыжая как огонь голова в котелке.

— Мистер, здесь стоянка только для приглашенных на вечер! Прошу покинуть…

Я молча на него посмотрел.

Охранник, наконец, начал соображать, что сунулся не к тем и сильно приуныл.

— Вы хотите сказать… — в голосе Моры проскользнули надменные, ледяные интонации. — Я приехала сюда на «Дюзенбарге», которых в Америке всего тринадцать штук, в вечернем платье от Марго Лавин и лучших своих бриллиантах, для того, чтобы купить селедки в лавке возле мэрии?

— Простите, мэм, простите… — по лицу рыжего пробежали крупные кали пота. — Я ошибся…

Я усмехнулся про себя. Да-да, свободная страна, равные права, но какая-нибудь богатенькая стерва может так испортить жизнь простому человеку, что тому в пору будет в петлю лезть.

— Я вас прощаю! — великодушно заявила Мора. — И принесите мне мое приглашение, оно у вашего начальника.