Бутылка для Джинна

Есть вещи, которые для государства являются главными, тогда как для отдельного человека значат мало, и наоборот. В смысле выполнения задания члены этой комиссии в своих мнениях разошлись. Одни высказывались за то, что программа не выполнена, хотя даже они не ставили это нам в вину. Другие считали, что мы достигли ценой человеческих жизней пусть не того результата, что от нас ожидался, но аналогичного ему. То есть, мы вышли на рубеж контакта с другой цивилизацией. Согласись, это ведь тоже результат. В принципе и те и другие были правы. Я, например, не совсем понимаю, что значит «выйти на рубеж». Почему бы не сказать прямо – столкнулись с непреодолимой пока преградой. Коротко и ясно. Я не политик, поэтому не знаю, какие последствия были бы от принятия правильным первого мнения, но председатель комиссии внес в протокол свое «особое» мнение и победили вторые. Что это за «особое» мнение, нам никто не сообщил. По крайней мере, нам предложили совершить еще один полет и никто из нас не отказался. Тебя устраивает такой ответ?

– Альфред, я не то имел в виду. Официальная часть меня не интересует. Что они сказали о природе происшедшего? Какие-нибудь гипотезы, предположения? – не унимался я.

– Куда тебя заносит! Ты представляешь себе, что такое научные споры? Нет? Я тоже себе этого не представлял. Это когда простой смертный сидит между двумя узкими специалистами и вертит головой, пытаясь уследить, кто же из них говорит. О смысле спора уже нет речи. Наша экспедиция и направлена снова только для того, чтобы набрать как можно больше материала для умных голов. У нас нет цели ни в одном из созвездий. Наша цель – это наши «обидчики». Теперь понял, будь ты неладен? Почему я тебе это рассказываю, не знаю. Я этим нарушил инструкцию и, наверное, скоро пожалею об этом. Но я чувствую, что ты что-то надумал, давай выкладывай теперь ты!

– Извини, Альфред, последний вопрос и я все тебе доложу. Скажи, та инструкция направлена на то, чтобы сохранилась естественность? – я уже понял, что это так, но хотелось услышать подтверждение.

– Ты уже сам догадался. Давай, не увиливай, – Альфред уселся напротив меня и по его взгляду я понял, что деваться мне некуда.

Ну что же, как говориться, ты сам этого хотел. И я по порядку изложил свои «умозаключения». Альфред был потрясен. Не испуган, а именно потрясен. Я уже закончил, а он продолжал смотреть в одну и ту же точку у меня над головой. Я не удержался и посмотрел туда же. Ничего там не было, как и следовало ожидать. Значит, мысли его были далеко. Ничего, подумал я, подожду. Сидеть и смотреть на Альфреда было как-то не очень удобно, и я потянулся за книгой, но был неловок и упустил ее. Звук упавшей книги заставил Альфреда очнуться. Задумчиво посмотрев на меня, он медленно произнес:

– Пошли к командиру.

Я ожидал этого. Но на всякий случай спросил:

– Зачем?

– И ты еще спрашиваешь? Пойдем, там узнаешь, если еще не догадался, – его тон не предвещал мне ничего хорошего.

Все, подумал я. Снимут меня с корабля с позором, а со мной, за компанию, и Альфреда. Допрыгался со своей фантазией. Сколько раз говорил себе, не высовывайся. Но, честно говоря, я не ожидал от Альфреда такого предательства. Господи, о чем я говорю. Какого предательства, если его обязанность – следить за своими подчиненными. Да и, в конце концов, по большому счету, он предал бы своих товарищей, если бы стал покрывать меня. «Суши сухари», – думал я, следуя за Альфредом, и мне почему-то захотелось скрестить руки за спиной и пойти впереди Альфреда.

Альфред остановился у двери в каюту командира. Потоптался в нерешительности, но затем постучал. Дверь открыл сам командир.

– Ты чего, Ал? Я думал, что это кто-то из молодых. Что случилось, на тебе лица нет, – и тут он увидел меня и подобрался. – Войдите.

Мы расположились в его комнате. Я, несмотря на волнение, с любопытством оглядывался. Да и было на что посмотреть. В отличие от Альфреда, жившего вместе со мной и, можно сказать, ведущего почти спартанский образ жизни, командиру не было чуждо и человеческое. Особенно красивыми были картины. Но, увы, наслаждаться этой красотой мне не пришлось.

– Я слушаю вас, – официально произнес он.

Альфред откашлялся и таким же официальным тоном заявил:

– Командир, я нарушил инструкцию номер три и готов понести наказание.

Орвилл продолжал молча созерцать своего штурмана. Прошло несколько мгновений, показавшихся мне вечностью.

– А его, – он указал на меня, – ты привел в качестве свидетеля? Или ты полагаешь, что теперь мы возьмем с него слово, что он будет молчать и концы в воду?

– Нет, сэр, я не собираюсь прятаться за ваши спины, – просто, но веско ответил ему Альфред. – Я привел его потому, что посчитал нужным рассказать вам о его гипотезе.

– С каких это пор гипотезы младших сотрудников облекаются такими тайнами? – чувствовалось, что Орвилл начинает выходить из себя.