Бутылкино болото

Больше всего поразило Ивана Петровича то, что один чёрт, самый высокорослый, несомненно, предводитель, был одет в драный полушубок нараспашку. Одеяние прочих составляли широкие ремни с подвешенными на них некими странными предметами. Тут же он и опознал часть из этих предметов, поскольку, похватав их в обе передние лапы. Черти стали, неспешно расходясь в стороны, подвигаться к нему, перевизгиваясь и перехрюкиваясь на своём наречии. Предметы оказались чем-то, вроде бразильских мачете.

Воля как будто вернулась к атакованному неведомыми существами охотнику.

– "Всё-таки, они вполне материальны" – подумал он с облегчением и рванул с плеча надёжный штуцер, одновременно взводя курок.

Видимо с назначением винтаря черти были хорошо знакомы, поскольку несколько смешались и отодвинулись на десяток шажков к кустам. Впрочем, отнюдь не кидаясь в паническое бегство, а продолжая интенсивно похрюкивать.

"Чего же они ждут?" – подумал Иван Петрович, наводя ствол на предводителя, и тут же понял, чего. Сзади него хрустнул под копытцем сучок и, моментально обернувшись, охотник увидел набегавшего на него сторожевого, подавшего минутами раньше сигнал своей шайке.

Чёрт нёсся на него длинными прыжками, уже занеся для удара над головой две свои навахи. Совершенно, машинально Иван Петрович нажал на спусковой крючок. К счастью, машинально же он и прицелился перед выстрелом прямо в брюхо шальному чёрту.

В тишине ударил выстрел, и изломанное тело нападавшего отлетело прочь.

Разочарованный визг чертовской банды раздался у него за спиной. Крутнувшись на месте, Иван Петрович неловко запнулся и чуть не упал. Оказалось, на удачу; мимо его уха просвистел клинок, брошенный ловкой лапой главаря. Другой же, острый как бритва, вспорол кожаное пальто на предплечье левой руки и задел кожу. Тут же почувствовал борец с нечистой силой, как потекла кровь у него по руке под одеждой. Рука, однако, ещё действовала.

"Кровью истеку, тут они меня и сожрут" – почему-то спокойно подумал он и зашарил в правом кармане, где имел обыкновение носить патроны, неловко придерживая ставший тяжеленным штуцер стремительно немевшей левой рукой. И с содроганием вдруг понял, что патронов у него больше нет, а остались они в сумке на поляне.

Вмиг представил он себе картину близкой уже развязки и, хотя что-то внутри его трусливо орало "беги!", решил принять он бой с осторожно приближавшимися и явно осмелевшими чертями. Да и бежать было бесполезно: в прыти исчадий ада он уже убедился, догонят да ножами изрежут.

Покрепче утвердившись на ногах, ухватил он свою почти бесполезную в этой situation винтовку на манер жерди, как это делают крестьяне в деревенских драках. Крепко сжал он на цевье пальцы совсем уже нечувствительной левой руки и приготовился к последнему поединку. Но черти вдруг остановились, как по команде и, не дерзая более кидать ножи и нападать, закрутили вдруг своими головами и запрядали свинячими ушами. Тут же и заверещали они и бросились врассыпную от неведомой опасности, минуя, однако и Ивана Петровича.

Подняв глаза, он увидел напугавшее чертей явление: прямо, как показалось на него, падал с небес огненный ангел в развевающейся хламиде. Однако, не упал: остановившись над болотом ангел затрубил не тише паровозного гудка.

"Как отец Михаил!" – подумалось писателю. Это было уже слишком, ноги его подкосились, и он не больно упал в траву, одновременно проваливаясь в блаженное беспамятство. Уцепил он, правда, ещё и звук далёкого выстрела.

"Митроф…" – мелькнул огрызок мысли, и всё для него пропало.

Очнулся он, как ему показалось, тут же, однако лежал он уже на своём снятом кожаном пальто, а рука не болела. Под разрезанным рукавом своей рубахи при свете луны и костра увидел он на месте раны беловатую прозрачную нашлёпку, от которой исходило приятное тепло. Видно, кто-то оказал ему помощь, да переместил к костру. Приподнявшись на локте, узрел он и своего спасителя. Ангел оказался среднего человеческого роста, одетый во что-то, вроде белого плаща. Лицо его закрывала непрозрачная зеркальная маска, в которой плясали, отражаясь, огоньки костра. Он сидел на поваленной берёзе и, как показалось писателю, смотрел ему прямо в душу. Только не глазами, да их и видно не было.

– "Как вы себя чувствуете, господин Солонин? Я полечил вас немного" – прозвучала его речь, да не в ушах, а прямо в голове пострадавшего.

– Я, вроде… это… – пробормотал писатель нечто невнятное, но ангела этот ответ видать вполне удовлетворил.

– "Вы великолепно держались" – продолжил ангел, по-прежнему не verbal – "Я бы посоветовал вам сменить поле деятельности. Жаль, что я не успел раньше, и вам пришлось пережить неприятные моменты. В своём рапорте я вас рекомендую…".

"О чём он говорит?" – подумалось увечному писателю, а параллельно – "Откуда он знает, как меня зовут? Впрочем, ангелам положено всё знать".

И снова, ангел его понял.

– "Вам ведь знакома такая концепция, как planet?" – снова прозвучало в голове у Ивана Петровича, и он кивнул:

– Конечно, Коперник, Кеплер…