Бутырка. Тюремная тетрадь

Камера оказалась общая, то есть самая большая в тюрьме. Площадь камеры метров 40–50. При входе с левой стороны — отгороженная комнатенка. В ней душ и туалет. Горячей воды в душе нет. С правой стороны при входе находится так называемый «вокзал» — или галерка, на студенческом языке говоря. Здесь курят и тусуются «простые» арестанты — и спит на матрасе, лежащем на полу, молодой человек, сидящий по «плохой статье»: он изнасиловал девочку. Далее с правой стороны стоят 14 шконок, с левой 8. Камера заканчивается двумя большими окнами, практически от пола до потолка. С учетом того, что высота потолка в камере где-то метров 5 — окна действительно большие. Между окнами стоит большой двухкамерный холодильник Liebherr, на котором стоит большой плазменный телевизор. В метре от холодильника начинается дубок (стол с приделанными по бокам скамейками), который на 4 метра уходит в сторону входа. Дубок, как и сама камера, разделены на две части. Камера разделена массивной аркой. Нижние шконки, стоящие между окном и аркой, занимает братежня (то есть братва — но сами себя они называют братежней) и просто уважаемые арестанты. Стол (дубок) разделен пополам скатертью, которая расстелена на ближайшей к окну части стола. За застеленной частью стола может сидеть только братежня и уважаемые арестанты. В том числе я.

После переноса всех вещей в камеру ко мне подошел самый старший. Им оказался положенец централа И., который предложил выпить с ним чаю. После чашки чая он предложил мне занять вторую от окна шконку, внизу, с левой стороны. Сам И. занимает вторую шконку от окна справа. В процессе разговора И. рассказал мне, что это особая камера, так как вместе с И. здесь сидят два его «заместителя». Один, мусульманин по вероисповеданию, из Дагестана, другой грузин. Сам И. русский, но бабушка его была еврейкой, так что в нем течет и еврейская кровь. Есть в камере и смотрящий, но он занимает лишь четвертую строчку в арестантской иерархии и руководит теми, кто спит по другую сторону арки (то есть ближе к тормозам — к двери).

И. говорит мне, что все понимает, более того — знает обо мне. Поэтому я не должен поддерживать образ жизни братежни. Главное в тюрьме — жить по-людски. «Ты не наш, не блатной, — говорит он, — так что живи, как тебе удобно». Мне выделили отдельную полку под продукты и показали, куда я могу положить те из них, которыми могут пользоваться все. В камере есть связь, что очень здорово.

Жизнь в камере имеет круглосуточный режим. Круглосуточно работает и телевизор, так что надо привыкнуть спать при круглосуточном шуме. Это, оказывается, не так сложно.

За уборкой в камере закреплены определенные арестанты, которые подметают и моют полы каждое утро; это на местном жаргоне «шныри». За нашей частью стола закреплен молодой человек, который режет хлеб и моет посуду. До тюрьмы он работал в ресторане «Хлестаков» поваром. Мне повезло, что в камере оказался паренек, который в родной Киргизии выигрывал шахматные турниры своей Ошской области, так что у меня появился партнер по шахматам. В камере оказался и парикмахер, который сразу же меня подстриг. В общем, есть в общей камере как свои минусы, так и существенные плюсы. Важно, куда попадешь. Для меня самое важное здесь — наличие постоянной связи. Конечно, сокамерники тоже играют немаловажную роль. Но я стараюсь не замечать некоторых из них, общаясь в основном с тремя-четырьмя.

Специфика этой камеры состоит в том, что из-за того, что здесь сидит И., из нее можно «дотянуться» практически до любой московской тюрьмы и очень многих российских зон.

У государства вся карта крапленая. Сидим при этом мы

26.02.09