Бычки в томате

— По моим прикидкам, уже недалеко от нашей границы, — уточнила я, взглянув на часы.

Мариан уставился на нас, как баран на новые ворота.

— И сюда уже не вернется?

— Вне всякого сомнения! — твердо и с несвойственной ей ожесточенностью заверила его Алиция.

— Это как? Значит, что же выходит, к сестре моей уже не пойдет?

— Выкинь ты это из головы. Какая уж тут сестра!

Парню требовалось время, чтобы свыкнуться со страшной правдой.

— Так просто и уехала и все свое забрала?

— Всё-превсё.

— Не совсем, — возразила Мажена — Одну вещь оставила.

Прозвучало это так таинственно, что Мариан вопросительно уставился на Мажену и замер:

— Какую вещь?

— «Бычки в томате», целая банка.

— Что?

— «Бычки в томате». Демонстративно на подоконнике оставила нетронутую банку.

Мариан продолжал обалдело пялиться на нас, и практически слышно было, как в его мозгах со скрипом осуществляется мыслительный процесс. Неожиданно в результате этого процесса проклюнулась робкая надежда.

— Не вернется?

— Да сказано тебе, нет!

— Значит, мне не надо этих чертовых бычков покупать? Остались еще?

— Ничего подобного.

— То есть как?

— А так. Полицейские эту банку забрали для экспертного распотрошения, чтобы исследовать содержимое.

Марианова надежда сдулась и умерла в страшных судорогах.

* * *

— Я нашла последнюю страничку Ханиного письма, — сообщила мне Алиция, выйдя на террасу, куда я по примеру Эльжбеты и Магды вынесла себе кресло, достойное этого высокого звания. Теперь я спокойно потягивала пиво, курила и наслаждалась бездельем. — Все верно, что Збышек по телефону говорил. В конце есть от него солидная приписка.

— Не так уж он много по телефону наговорил, — подвергла я Збышека суровой критике.

— Так Ханя же рядом стояла, он не хотел ее расстраивать.

— Из чего следует вывод, что приписки она не видела?

Алиция обвела взглядом стол, пошарила в кармане и извлекла немного помятые сигареты. Обогнув стол, она уселась в единственное свободное кресло. Страшно неудобное, хотя и с подушкой.

— Конечно нет, он сам письмо и отправлял. Понятно, он был против, предостерегал меня и, представь себе, не от панголина, а от Юлии. Збышек знал, что она спортом занимается, и вовсе не такая увечная, как хочет казаться. Это Ханя уши развесила. Пишет, что она — змея подколодная…

— Насколько я поняла, Юлия, а не Ханя?

— Балда. Короче, это она панголином вертит, как хочет, дураком его выставляет… Он сам виноват, потому как фуфло надутое, но никогда не известно, какую подлость она изобретет. Прямо не знаю, как бы я поступила, прочти это вовремя. Между прочим, я же в курсе, что Збышек в теннис играет и должен был ее знать, просто забыла об этом.

Придушив обидные слова осуждения в адрес подруги, я подсунула ей зажигалку, поскольку все это время она пыталась прикурить от пустого спичечного коробка.

— Давай уж выдели какое-нибудь специальное место для длинных писем на манер ящика для мусора или компоста… Или вешай на гвоздь в стене.

— Нет у меня гвоздя в стене.

— Ну, пришпиливай к кухонной занавеске. Швейной булавкой с большой головкой.

— Ага, и буду вылавливать эти булавки из всех кастрюль! Не городи чепухи!

— Стефан обещался позвонить, как доедет. Воспользуемся случаем и спросим у него.

Мы остались в доме вдвоем с Алицией. Стефан и Магда отправились утром, сразу за ними уехали Эльжбета с Олафом, которые двинулись на север посмотреть Гиллелее и покупаться в море. Мажена с ними не поехала, решила уделить побольше внимания своему Вернеру. Я всячески старалась не ляпнуть раньше времени чего-нибудь такого о тишине и спокойствии, наученная горьким опытом, ибо известно: не буди лихо…

Алиция по привычке глянула на фуксии, но все они, как ни странно, стояли прямо, посмотрела в сад, но там работы было выше крыши, тогда она недовольно заявила, что сидеть неудобно, не говоря уже об отсутствии кофе. За кофе надо было идти в дом.

Я осталась верна пиву и вынула себе из холодильника вторую бутылку. Эльжбета права, маленькие какие-то эти местные бутылки.

— Здесь еще одно шампанское, — сообщила я хозяйке. — А сколько там, в подвале, осталось?

Алиция уже угнездилась в кресле со своим кофе, приготовленным по ее оригинальному рецепту: в микроволновку ставится чашка с водой, потом в кипяток насыпается нечто буро-растворимое, и все готово.

— Понятия не имею. Штуки три, наверное.

— Это, выходит, мы восемь бутылок оприходовали? Если я правильно посчитала…

— По такому случаю можно было и все восемьдесят. Ты уверена, что вредина не вернется? А то еще датчане добьются экстрадиции и поместят до суда у меня…

— Оптимистка. Могут и после суда. Здесь же преступники днем в тюрьме сидят, а на ночь их домой отпускают, или наоборот, ночью сидят, а днем — дома.

— Ничего они не сидят, а лечатся в психбольнице. В ее случае психушка гарантирована, так что шансы с ней разминуться у меня есть. И вообще, не меня же наказывают. Я имею право и не согласиться, а здесь права человека уважают.

Я, как обычно, уселась напротив подруги.