Bye-bye, baby!..

И свернулся калачиком у меня на груди, выставив вперед переднюю лапу, а лучше сказать – маленькую ручку с неправдоподобно длинными, почти детскими пальчиками.

Я была сражена наповал. Я почувствовала себя глупой крашеной блондинкой – из тех блондинок, что тайно вертят хулахуп, мечтают застрять в лифте с начальником и с надрывом оперируют уменьшительно-ласкательными суффиксами; что, если Тимур передумает и не отдаст мне это счастье, эту радость – хотя бы на время?..

Пережить расставание с детскими пальчиками будет трудно.

– Как его зовут? – изнемогая от умиления, просюсюкала я.

– Я знаю его как Домино.

– Что значит – «знаю как»?

– То и значит. – Тимур не стал вдаваться в подробности. – Возможно, у него есть другое имя. И даже наверняка… Так мы договорились?

Кот повел сразу обоими, совершенно уникальными по размеру ушами и тихонько заурчал. Запел песенку, как мне показалось – что-то из репертуара Пола Анки.

– Договорились?.. – наседал Тимур.

Если бы мой язык (тотчас же ставший языком крашеной блондинки) произнес «нет», я бы вырвала его без сожаления!

– Договорились.

– Ты чудо, Ёлка!..

Вот теперь Тимур не врал. Скажи он «Ёлка, любимая», или «выходи за меня замуж, Елка!», или «поехали на Кипр, Ёлка!» – ив этом случае я бы ему поверила. Тимур выглядел абсолютно счастливым, как если бы ему предложил раздавить «малька» сам Мик Джаггер. И царапины на его лице разгладились, побледнели и смотрелись теперь не так вызывающе.

А всё я.

Одно-единственное произнесенное мной слово возвысило меня даже над Миком Джаггером, не говоря уже о сошка помельче – типа португальской певицы Маризы или надоевшей до смерти Belle du Berry.

– Так ты его берешь, да? – Тимур все еще не мог поверить, что его проблема разрешилась в столь рекордные сроки.

– Беру, беру. А что это за порода?

– Сфинкс… э-э… какой-то там. Переноску тоже возьми. На всякий случай. А внизу стоит пакет с его плошками и горшком.

– А чем его кормить?

– Да чем хочешь. Он всеядный. Ну… – Тимур испытующе посмотрел на меня.

– Что – «ну»?

Если бы царапины на его лице были предоставлены сами себе, то они, без всякого зазрения совести, сложились бы в надпись «Я тебя больше не задерживаю!».

Латиницей.

– Ты не проводишь меня? – Я сделала вид, что латиница мне незнакома. – Не хочешь подняться, посмотреть, в каких условиях будет содержаться твой питомец?

– Я бы с удовольствием поднялся… Но у меня встреча через десять минут. О-о, почти опаздываю… – Вранье выглядело неубедительно, и чтобы хоть немного скрасить эффект от него, Тимуру пришлось приложить губы к моей щеке.

Довольно мокрые и противные, между прочим. Неужели он думает, что это телодвижение сразит меня наповал?

– Ну ладно, – я демонстративно стерла несуществующий след от Иудиного поцелуя, – не хочешь зайти в гости, тогда хотя бы помоги донести эту гребаную переноску до квартиры. Не будь уродом.

Цигель, цигель, – взмолилось экс-божество и похлопало по несуществующим часам на запястье: точь-в-точь, как герой бессмертной кинокомедии.

– Как есть урод, – бросила я в пространство, а кот у меня под дубленкой мяукнул в унисон.

– Вот и я тоже от тебя без ума. Целую в губы, красотка!..

…Спустя минуту я уже стояла у края тротуара с переноской в одной руке и с довольно объемным пакетом в другой. Пакетные ручки держались на честном слове: хороша же я буду, если они порвутся и содержимое мешка шлепнется в малоаппетитную грязную жижу, оставшуюся от вчерашнего снегопада!.. И как все это собирать и что делать, если коту взбредет в голову вырваться?

Но кот и не думал вырываться: он сидел смирнехонько и даже не выпускал когтей.

Погладив кота по голове, я меланхолично посмотрела вслед шарабану экс-божества: он удалялся от нас с опасной для жизни скоростью, и это больше всего напоминало бегство. По всем законам жанра я должна была испытывать сейчас обиду, досаду и бессильную ярость. И презрение к себе, попавшейся на дешевую уловку, на ржавый крючок прошлого, хотя и не окончательно забытого чувства. Меня цинично использовали, поставили раком, как выразилась бы прямодушная мусик; и счастье еще, что рядом нет Jay-Jay, иначе смысл выражения поставить раком мне пришлось бы объяснять довольно долго. Счастье, что рядом нет Jay-Jay, и жаль, что его нет. Уж он-то не отказался бы помочь мне перенести пожитки странного кота со странным именем Домино.

Jay-Jay – душка, не то что этот урод Тимур.

«Урод» была лишь фигура речи, не больше. Договорившись быть честной с собой, я наскоро провела ревизию пыльного архива, где хранились папки с кодовым именем «Тимур».

«Люблю» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Ненавижу» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Думаю о его шикарных волосах» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Стараюсь не думать о его шикарных волосах» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

Та же восхитительная пустота обнаружилась и во всех остальных папках, а заодно – и файлах. Музыкальные пристрастия Тимура, гастрономические пристрастия Тимура, его увлеченность немецкой овчаркой и дьяволицей, марка его любимых сигарет -

все было стерто.