Бык в западне

Снимали любители. Обыкновенная пьянка. Камера лихо наезжала на разгоряченные лица веселой компании. Вовсю гремела музыка. Кто-то плясал, кто-то склонился над богатым столом. Занюхав выпитое ломтиком ананаса, хорошо выбритый крепкий жилистый человек послал воздушный поцелуй прямо в объектив камеры Другой вдруг одним прыжком вскочил на стол, как на капот машины, и, пригнувшись, начал палить из воображаемого автомата.

«Любите, девочки, хороших мальчиков, хороших мальчиков и моряков…»

Похоже, главным героем вечеринки был Чирик.

Развалясь на диване, Чирик, хорошо выбритый, без каких-либо признаков бороды, неторопливо отхлебывал из хрустального фужера коньяк и благосклонно, по-хозяйски, кивал разыгравшимся гостям.

— Стоп кадр! — приказал Зимин.

Хозяин квартиры нажал на кнопку пульта.

Теперь на замершем экране крупно обозначился он сам. За правое плечо Чирика обнимал крепкий усач с близко посаженными, чуть косящими глазами. Слева от Чирика сидела растрепанная девица. Лицо у крепкого усача было широкое, блином, тянулась до самого темени лысина, а глаза смотрели придурошно, хотя чувствовалось, что усач далеко не простак. Это усач специально косил под простака. Он и дергался, и хихикал, и что- то нашептывал. Было видно, что усач не просто обнимает кореша. Он прямо держался за него, и держался крепко.

— Знаешь, кто это?

Хозяин квартиры молча кивнул.

— А имя?

— Овечкин.

— Это фамилия.

— Ну, Валька.

— Где он живет?

— Раньше жил на Расплетина. — Голос Чирика чуть дрогнул. — Но, говорят, сейчас уехал.

— Куда?

— А мне откуда знать?

Зимин усмехнулся.

— Сказать?

— Ну?

— Он в Медведевский лес уехал. Знаешь где это?

— Где?

— Под Орлом.

— Ну и что?

— А то! — передразнил Зимин. — Он вот приехал в лес с близким корешом, а кореш спать его уложил в лесу, да еще сверху для тепла присыпал хворостом. Вот под хворостом Овечкин и пролежал месяца три. Зверьки рожу пообкусали, уши порвали, как рвали уши бабам в «Икарусе». Ну и все такое прочее. Хочешь, покажу фотографии?

— С меня цветов хватит.

Зимин удовлетворенно рассмеялся.

— Чего-то ты, гражданин Чирик, нервничаешь. Утро раннее, теплое, совсем июльское утро, а ты нервничаешь.

— Да ну, — хмуро сказал хозяин квартиры. — Нисколько я не нервничаю. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, но такое, что вы тут рассказываете, я каждый день вижу по ящику.

— Ничего… Ты еще раз посмотри и послушай… Это полезно… Для таких, как ты, полезно… По ящику, как правило, сообщают общие вещи, часто без деталей, а я толкую тебе про дела конкретные… С деталями… Ты вот про детали послушай… А то я гляжу на тебя, а внешне у тебя, гражданин Чирик, ни один мускул на лице не дрогнул. Ты только позеленел немножко… И все… Так это может, от жадности… Вот я, например, твой кофе пью… Нет?.. Не от жадности?.. Да ладно… Все равно, гражданин Чирик, ты нервничаешь. Я же вижу… Ты сильно нервничаешь… Это хорошо…

— Что хорошо? — не понял Чирик.

— А то хорошо, что я в тебе не ошибся и пришел не зря. Я массу времени потратил на то, чтобы тебя найти. Можешь поверить на слово, массу времени. У нас такая страна, что есть куда спрятаться. Это не какая-нибудь Финляндия и не какое-нибудь княжество Лихтенштейн, правда? Только ты забыл, гражданин Чирик, про законы физики. Даже в очень большой яме дерьмо всегда плавает сверху. От величины ямы вес дерьма не зависит. Как дерьмо ни старается лечь на равно плавает сверху. А яма у нас серьезная. шая и серьезная яма, гражданин Чирик, что мое обыкновенное дерьмо начинаешь воспринимать серьезную субстанцию. И предложил: расскажу некоторые подробности об «Икарусе», рый шел в Лужники? Или о тех вытаявших ничами «подснежниках»? Или стрельбе, на улице Панфилова?

— Зачем мне это?

— Ты что, нелюбопытен?

— Не понимаю, зачем вы мне мент?

— Успокойся. Я не мент репортер. зал, что я не мент и не репортер. Я шел я сюда в такую рань, решить, что с тобой дальше квартире я уже бывал. Когда уезжал даче твоей бывал, когда болтался кам. Мне у тебя понравилось. Уютно. Чисто. Нследов разврата. Правда, на кухне тылок… Ну так это объяснимо… вают приступы беспричинной

— Давайте короче. Плевал

— Ничего, тоска будет, Многие плюют на тоску, но ся. Сейчас я нагоню на Слушай меня внимательно. И думай. я говорю, изобрести какую-то версию. самоуважения.

— Не вам определять мое будущее, хозяин квартиры. — Было, определяли.