Быки, медведи и миллионеры

Дэвид: Что–то должно было измениться и, к счастью, это случилось со мной, это не я сделал что–то с кем–то другим. Теперь я хочу получить больше равновесия в жизни, это значит — больше равновесия в моей биржевой торговле, что, в свою очередь, может означать, что я не могу подходить к рынку со своей обычной клинической отстраненностью. Я должен захотеть переждать новые колебания. Потому что если в твоей жизни есть эмоции, то они включают в себя радость и страх, отвращение, привязанности и любови, жадность, даже тоску. Если ты заключаешь сделки бесстрастно, в некотором роде это означает, что тебе просто все равно!

Вопрос: Ты в некотором роде не видишь, что происходит вокруг тебя!

Дэвид: Да! У тебя есть правила. И, знаете, жизнь не похожа на графическую модель, это не рынок с его непреложными правилами. Жизнь — не белое и черное. Она — серое. Ты не можешь, споря со своей супругой, сказать: «Я даю минимальную цену!»

Полагаю, я хочу сказать, что нельзя не обращать внимания на эти чувства. Чтобы быть хорошим трейдером, ты должен быть человеком, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ты просто должен быть открытым и доступным всему, что с тобой происходит, хорошему и плохому.

И я говорю себе, с точки зрения интеллекта, если я хочу обогатить свою жизнь эмоциями, я должен позволять себе больше эмоций в своей биржевой торговле. А если я дам волю эмоциям в своей биржевой торговле, что ж, это колебание в ценах. Я должен принимать во внимание эти колебания, и вероятность более частых убытков. Мне этого не нужно, но именно таково мое сегодняшнее видение.

Вы произнесли фразу, которая теперь стала моей мантрой: «Думай вероятностями, но действуй наверняка».

Вопрос: Считаете ли Вы. что трейдеры отличаются от других людей?

Дэвид: И да, и нет. Я не собираюсь хеджироваться. Да, мы другие в том смысле, что мы всегда пытаемся найти связи, как в «Межбанковском анализе» Джона Мерфи, между двумя кажущимися несвязанными фактами или сведениями.

Вопрос: Например?

Дэвид: Ну, когда произошло извержение вулкана Пинатубо, трейдеры немедленно начали думать о том, как это повлияет на товарный рынок и внесли соответствующие изменения в свои ставки. Не думаю, что большинство людей думает подобным образом. Но сейчас…

Вопрос: Что изменилось?

Дэвид: Я понял, что у меня есть свои ограничения. Да этого случая я бы мог до бесконечности рассказывать о том, насколько трейдеры отличаются от других людей. А теперь я думаю, что это чушь собачья. Мы такие же, как все.

Вопрос: Что за случай?

Дэвид: Это случилось в июне 1995 года, через месяц после того, как ко мне вернулось зрение, и я чувствовал потребность испытать себя, выйти из проторенной колеи. Я решил осуществить «прогулку» по городскому типу. Клодин высадила меня в горах Санта–Моники, где я должен был сам о себе позаботиться, просто с недельку пожить на природе. Мы с Клодин — ветераны походов, мы должны приходить по 50 миль в неделю, обычно по 50 миль в сутки. По какой–то причине некоторые вершины показались мне слишком сложными для покорения. Возможно, я был голоден, но я просто не мог на них взобраться, и через некоторое время я сказал себе: возможно, не такой уж сильный я человек, как я считал. И впервые в жизни я смог смириться с этим.

Более того, две недели спустя мы с Клодин и еще одна пара пошли в поход в Большой Каньон, а точнее — в Хавасупай. Это прекрасное место! И вот мы идем к одному из водопадов и забираемся к искомому подножью, очень напряженному и очень крутому спуску. Он шел отвесно вниз к подножью этой очень крутой вулканической скалы, где нет ни лестницы, ни ступеней, только выбоины в горе и металлическая цепь длиной около 100 футов. Должно быть, я прошел 80 или 90 процентов пути вниз, когда я добрался до точки, где гора развернулась так, что все. что я мог видеть — это воздух и земля где–то далеко внизу. Я струсил: я замер. Я не мог идти ни туда, ни обратно. Разум велел мне делать одно, а тело — другое. Я просто сидел там примерно 15 минут. Я боялся, что не смогу забраться назад по цепи, и в конце концов я понял, что не такой уж я сильный человек, как я считал, но я не мог спуститься. Я боялся. Я боялся высоты! Наконец я сказал себе: забудь, развернулся и начал карабкаться назад. Для меня это был решающий миг. Наконец я действительно понял, что у меня есть лимиты. Так что как люди мы все одинаковы.

Вопрос: Так что после этого случая Вы поняли, что Вы всего лишь человек?

Дэвид: Да. Совершенно верно. Мы можем говорить, что мы иные, мы даже можем носить другую одежду, водить другие машины, но, в конечном итоге, мы все люди. Мы подвержены эмоциям, таким как страх, жадность и надежда. Взболтайте свои эмоции и что у Вас останется?