Быков Сергей Николаевич

     Когда я подкатил к краю Блудова оврага, выяснилось что, сегодня туман прибывает в своей плотной ипостаси. Ну что ж, не в первый раз, потихоньку, помаленьку, начал спускаться вниз. И с этой и с той стороны, в местах подъема, склоны были достаточно пологими, а кое-где люди слегка помогли природе лопатами. С каждым шагом становилось все темнее, я будто бы погружался в топленое молоко, обзор не превышал полутора метров. Уже почти спустился, как вдруг колесо обо что-то стукнулось, руль мотнуло, и велик всей своей массой резво рванул вниз. С криком "Мля-а-а-а, стой падла-а-а" я, держась за руль, проскользил по склону метров пять и... о чудо, сумел не только остановить этот гребаный тарантас, но и остановиться сам. Меня аж в пот бросило. Как я не навернулся со всеми гунями... уф-ф!!! Осмотрелся... ну это такая фигура речи "осмотрелся", ощущение, что видно меньше метра, то есть, ни шиша не видно. Стой, не стой, а двигать надо. Я снял рюкзак, поставил стоймя, опер об него велик, пошатал конструкцию - вроде не падает. Сделав несколько шагов, практически на ощупь, я чуть в воду не вошел, вовремя тормознул.

     - Это что еще за хрень - пробормотал я - откуда здесь столько воды. Я прошел немного вправо, потом столько же влево, ни чего не поменялось - вода.., много воды. Еще этот гадский туман... и в такой плотный я действительно еще ни разу не попадал. Ни черта не видно.

     - Эй! Але! У вас тут что, бобры стахановцы завелись! - крикнул я в туман - Или потоп местного разлива, э? Туман ответил мне мертвящей тишиной. Бры-р-р! Меня передернуло, то ли от холода, то ли от нервов. Что-то напрягать меня стала эта белая гадость. Вот насмотришься всяких нехороших фильмов, где из тумана всякая гадость лезет...

     Так - сказал я сам себе - надо вылезти наверх и слегка подождать. Когда я карабкался по склону, то якобы в шутку бурчал под нос "Вот говорила мне бабушка Алевтина, не ходи Петенька в туман", а на самом деле мне было страшно, не хорошим таким, иррациональным страхом. Когда я вылез из оврага, у меня еще заодно и глаза на лоб вылезли.

     - Алевтина Петровна, дорогой вы мой человек, надеюсь на вас и уповаю - я прижал руки к груди в молитвенном жесте - очень хочется мне, что бы это вы сегодня с утра, дабы проучить неслуха окаянного, подмешали мне в квас хрень-траву. И все что я вижу сейчас, мне только кажется!!!

     Вместо Лутошкино, до которой в прямой видимости метров триста от оврага, буквально из под ног начинался пологий подъем на каменистую возвышенность, покрытую прошлогодней травой, которая тянулась и вправо и влево, на сколько хватало обзора. Ничего подобного тут и сейчас быть не могло. Не могло, но было! Ах, какие нехорошие предчувствия накатили на меня, аж до слабости в коленках. Я обернулся посмотреть, что находиться на противоположной стороне оврага, однако, вспухший белесым горбом туман совершенно не давал рассмотреть хоть что нибудь.

     - Что ж, поднимемся в гору и обозрим окрестности - дал я сам себе задание. Когда метров через пятьдесят, я поднялся на вершину каменистого гребня, то картина, открывшаяся предо мной, повергла меня в ужас, трепет, восторг - все сразу! И, тем не менее, в то, что мне открылось, я поверил сразу и безоговорочно.

     Мне незачем кататься по земле с криками "не верю" и "этого не может быть", рвать волосы, бить себя по щекам и щипать за бока, дабы проснуться. Убеждать себя, что возможно мне стало плохо, и я сейчас лежу под капельницей в палате интенсивной терапии, и все что я сейчас вижу это - глюки! Я всегда был сторонником "реальности данной нам в ощущениях". Если ты видишь, слышишь, обоняешь, если тебя прошиб холодный пот и дергается веко, это и есть - реальность! Все остальное, от лукавого. А еще я всегда считал себя психически устойчивым!

     - Ну что, Петруха? Судя по всему случился с тобою грандиозный попадос! И мне кажется что, загремел ты браток, в гости к мамонтам и саблезубым тиграм!

     Невеликий костерок весело потрескивал промеж трех камней, на которых стоял, побулькивая, котелок с густым варевом. Пару картофелин, бомж-пакет, мелко покрошенная ветчина, хлеб намазанный паштетом, в перспективе чай с сухарями - шикарный будет ужин. В сумерках угасающего дня я задумчиво смотрел на языки пламени, вновь и вновь "пережевывая" события прошедшего дня. Дня, круто изменившего мою жизнь, сколько бы ее не осталось.