Быль и небыль

— Скажи, — говорит, — братец, как это ты ухитрился, из нищего богачом стал?

— Да просто, — отвечает старший брат, — Счастье свое нашел, а Горе в сундук запер и в землю зарыл.

Завидно сделалось младшему. Покуда старший-то в бедности жил, он каждый день на свое богатство радовался.

«Я-де не такой, как брат, я и умен и счастлив, а потому и счастлив, что умен…»

А тут будто и счастье не то, и ума не довольно.

— Да где же ты, — говорит, — горе свое зарыл? В каком месте?

— А в деревне, на старом дворе.

Попрощался младший с родней и — скорей на деревню. Вырыл сундук, сбил замки и выпустил Горе.

— Ступай, — говорит, — скорей к братцу моему! Отбился он у тебя от рук.

— Нет, голубчик, — отвечает Горе. — Я к нему больше не пойду. Он, лиходей, меня в землю упрятал, а ты выпустил. Уж лучше я к тебе пристану.

И пристало-таки. Да так пристало, что и не убежишь, и не спрячешься. Куда и счастье девалось? — как растаяло.

До нитки разорился меньшой брат.

И хоронить бы не в чем было, да старший на похороны дал.

Сказка-былина про Илью Муромца

В городе Муроме, в селе Карачарове жил крестьянин Иван Тимофеевич со своей супругой, Ефросиньей Яковлевной.

Прожили они вместе пятьдесят лет, а детей у них не было.

Часто горевали старики, что под старость прокормить их будет некому.

Горевали-горевали, бога молили, и родился у них, наконец, долгожданный сын.

А имя ему дали Илья.

И вот живут они с сыном Ильей, живут, не нарадуются. Быстро растет сынок.

Год прошел, другой прошел, пора ему ходить начинать. Тут и увидели старички большое горе.

Сидит Илья недвижимо. Ноги у него как плети. Руками действует, а ногами никак не шевелит.

Прошел и третий год, и четвертый, а Илье ничуть не легче.

Еще пуще стали плакать старики: вот и есть сын, да никуда не годящий — обуза, а не подмога.

Так и просидел Илья сиднем целых тридцать лет — себе на печаль, родителям на горе.

И вот в одно прекрасное утро собрался Иван Тимофеевич на работу. Надо ему было выкорчевать пни, чтобы пшеницу посеять.

Ушли старики в лес, а Илью одного дома оставили. Он уж привычный был сидеть — дом караулить.

А день выдался жаркий.

Сидит Илья, потом обливается.

И вдруг слышит: подходит кто-то к его оконцу. Подошли и постучали.

Потянулся Илья кое-как, открыл окошко. Видит, — стоят два странника — очень старые.

Посмотрел на них Илья и говорит:

— Чего вам, страннички, надо?

— Дай-ка нам испить пива хмельного. Мы знаем, у тебя есть в подвале пиво хмельное. Принеси нам чашу в полтора ведра.

Илья им в ответ:

— И рад бы принести, да не могу — у меня ноги не ходят.

— А ты, Илья, попробуй сперва, тогда и говори.

— Что вы, старцы, тридцать лет я сиднем сижу и знаю — ноги у меня не ходят.

А они опять:

— Брось ты, Илья, нас обманывать! Сперва попробуй, а после и говори.

Пошевелил Илья одной ногой — шевелится. Другой пошевелил — шевелится.

Соскочил с лавки и побежал, как будто всегда бегал. Схватил чашу в полтора ведра, спустился в подвал свой глубокий, нацедил пива из бочонка и приносит старцам.

— Нате, кушайте на доброе здоровье, страннички. Уж очень я рад, — научили вы меня ходить.

А те говорят:

— Нет, Илья, выкушай сперва сам.

Илья не прекословит, берет чашу в полтора ведра и выпивает на месте единым духом.

— А ну-ка, добрый молодец, Илья Муромец, скажи теперь, сколько чуешь в себе силушки?

— Много, — отвечает Илья. — Хватит мне силы.

Переглянулись старцы меж собой и говорят:

— Нет, верно, мало еще в тебе силы. Не хватит. Сходи-ка в погреб и принеси вторую чашу в полтора ведра.

Нацедил Илья вторую чашу, приносит старцам.

Стал им подавать, а они, как прежде, говорят:

— Выкушай, добрый молодец, сам.

Илья Муромец не прекословит, берет чашу и выпивает единым духом.

— А ну-ка, Илья Муромец, скажи, много ли ты чуешь силушки?

Отвечает Илья странникам:

— Вот стоял бы здесь столб от земли до неба, а на том столбу было бы кольцо — взял бы я за то кольцо, да своротил бы всю подвселенную.

Опять переглянулись меж собой странники и говорят:

— Больно много мы ему силы дали. Не мешало бы поубавить. Сходи-ка, братец, в подвал, принеси еще чашу в полтора ведра.

Илья и тут не стал прекословить, побежал в погреб.

Приносит чашу, а старцы говорят:

— Выпей, Илья.

Илья Муромец не спорит, выпивает чашу до дна.

А старцы опять его спрашивают:

— Ну-ка, Илья Муромец, скажи теперь, много ли в тебе силушки?

Отвечает Илья:

— Убавилась моя силушка наполовинушку.

— Ладно, — говорят странники, — будет с тебя и этой силы.

И не стали его больше за пивом посылать, а стали говорить ему:

— Слушай, добрый мо́лодец, Илья Муромец. Дали мы тебе ноги резвые, дали силу богатырскую. Можешь ты теперь без помехи по Русской земле погулять. Гуляй, да только помни: не обижай слабого, беззащитного, а бей вора-разбойника. Не борись с родом Микуловым: его мать сыра земля любит. Не борись со Святогором-богатырем: его мать сыра земля через силу носит. А теперь нужен тебе богатырский конь, потому другие кони тебя не вынесут. Придется тебе самому для себя коня выхаживать.

— Да где же мне взять такого коня, чтобы вынес меня? — говорит Илья.