Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

Сталин отнюдь не желал спонтанной победы социалистических революций в Европе, поскольку она неизбежно подорвала бы его господство в мировом коммунистическом движении. Закономерным продолжением «теории победы социализма в одной стране» стал его лозунг о том, что Советский Союз является подлинным отечеством пролетариата и коммунистов всех стран. Практическим претворением этой установки стало подчинение интересов развития мирового революционного процесса и интересов рабочего класса других стран интересам СССР в том виде, как их понимал Сталин [658].

Все указанные выше факторы, способствовавшие ослаблению подлинно революционного руководства движением народных масс, продолжали действовать в конце второй мировой войны и непосредственно после неё, когда во многих странах Европы и Азии развернулись антифашистские и национально-освободительные революции, имевшие реальный шанс перерасти в социалистические. Однако коммунисты пришли к власти в основном в тех странах, которые были освобождены Красной Армией (разумеется, были исключения: в Албании и Индокитае не было советских войск, а в Финляндии, Норвегии и Австрии, где эти войска находились, развитие и дальше пошло по капиталистическому пути). В тех же странах, где оказались англо-американские войска, коммунисты либо не решились поднять народ на завоевание власти (Франция, Италия), либо потерпели поражение в гражданской войне (Греция).

В дальнейшем на мировое развитие оказали влияние два основных фактора. Во-первых, социализм оказался преданным и скомпрометированным сталинистскими силами уже не в масштабах одной страны, а в масштабах всего так называемого социалистического лагеря. Во-вторых, капитализм сумел извлечь уроки из своих огромных исторических поражений и осуществить глобальную социальную перестройку в своих странах, в отношениях между ними, а также в отношениях с «третьим миром» (бывшими колониями и полуколониями).

«Если на другой день после Октября не совершилась мировая революция, которую исступленно ждали массы среди гражданской войны и разрухи, то совершилась мировая реформа, и это было побочным результатом неслыханных жертв, принесённых нашим народом для общего дела социализма» (М. Лифшиц) [659].

Уже на рубеже 20-х годов в Западной Европе утвердился 8-часовой рабочий день, который, по признанию крупнейшей французской буржуазной газеты «Тан», явился страховой премией за отказ западноевропейских рабочих (прежде всего их социал-демократических лидеров) последовать примеру Октября. В дальнейшем трудящиеся капиталистических стран добивались крупных социальных завоеваний даже после того, как их революционные действия заканчивались поражениями. Не случайно Черчилль на тегеранской встрече в 1943 году поднял тост за здоровье Рузвельта «как человека, который… несомненно предотвратил революцию в Соединенных Штатах благодаря своей политике „нового курса“», улучшившей положение «слабых и беспомощных» [660]. Объективные исторические законы стали пробивать себе дорогу другими путями.

Разумеется, «мировая реформа», включающая растущую интеграцию передовых капиталистических стран и значительное смягчение противоречий между ними, серьёзные уступки трудящимся со стороны правящих классов этих стран и распад мировой колониальной системы, не изменила в корне природу капитализма и империализма.

Судьбы мировой истории в ближайшие десятилетия будут определяться процессами, происходящими не только в передовых капиталистических странах (США, Западная Европа, Япония, Канада, Австралия), население которых в совокупности составляет примерно 600 млн человек, но и в так называемых развивающихся или зависимых странах, численность населения которых в несколько раз больше. Этот разрыв в численности населения между передовыми и зависимыми капиталистическими странами будет неуклонно возрастать уже в силу низкой рождаемости в первых и высокой — во вторых.

И для сегодняшнего дня сохраняет всю силу положение Ленина о том, что «весь Восток» [661], составляющий «гигантское большинство населения» Земли и состоящий в основном из «трудящегося эксплуатируемого населения, доведённого до последней степени человеческой крайности, поставлен в условия, когда его физические и материальные силы не идут решительно ни в какое сравнение с физическими, материальными и военными силами любого из гораздо меньших западноевропейских государств» [662].