Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Утром Дарью разбудило привычное громкое пыхтение на лестнице: Тариэл Автандилович взбирался на второй этаж. Распахнув дверь, он сразу начал возмущаться:

— Вах! Что творят, да?! Ты слышала, эти отмороженные финны выпустили карманный телефон, который стоит дешевле пейджера. Зря говорят, что число Антихриста — три шестерки. На самом деле, это 3210!

— Что еще за 3210?

— Модель телефона. Вдумайся, 3–2—1—0… Это же обратный отсчет. А потом — взрыв. Бабах! Помяни мое слово: совсем скоро эта зараза будет тренькать в кармане у каждого второго в нашем городе. А я разорюсь и по миру пойду!

Это еще полбеды. Гораздо хуже, что теперь люди начнут звонить и писать сообщения друг другу в любое время дня и ночи. Сами, без посредников. Без тормозов. Всякую гнусь. Некому будет смягчить, подсказать… Семейные ценности, духовные скрепы — все полетит под откос.

Дарья машинально отправила всем абонентам прогноз погоды на день и оглядела каморку, в которой ютилась пейджинговая компания. Перекрасить стены, повесить лампу с зеленым абажуром — получится кабинет психологической помощи.

— Тариэл Автандилович, сможете достать мне белый халат? А вот в этот угол надо поставить мягкую кушетку или диван. Кажется, я знаю, как спасти ваш бизнес…

Вера Рукавишникова

До 90-х студент-химик, 90-е — бухгалтер, 2000-е — предприниматель.

Под крылом попугая

«Кеша хоррроший, Кеша крррасавец, ну, пожалуйста, повтори!»

Эту фразу я слышала почти ежедневно в течение нескольких лет — ее на разные голоса и лады произносили у меня над ухом все сотрудники нашего туристического агентства.

Красавец Кеша, попугай Ара, разноцветный мой сосед по рабочему месту, никак не хотел запоминать человеческие слова. Хозяева завели его в попытке создать атмосферу дальних странствий на наших «клиентских» кожаных креслах, но чаще Кеша «срабатывал» с точностью до наоборот. Он смотрел вокруг нечеловеческими глазами и часто и громко кричал нечеловеческим голосом.

— Кого вы там режете? — испуганно спрашивали клиенты, прежде чем повесить трубку навсегда.

Так что наши менеджеры, продающие туристические поездки, были очень заинтересованы в том, чтобы Кеша, наконец, заговорил. Или хотя бы молчал. Но Кеша орал как резаный — ему хотелось свободы, а не сидеть в золоченой клетке размером с холодильник, за частым забором прутьев толщиной с указательный палец.

Мне тоже страсть как хотелось утихомирить Кешу, хоть моя зарплата и не зависела от продаж турпутевок, просто потому что ко мне он был ближе всех — мой стол был отгорожен от общего зала жидким рядочком пальм и Кешиной клеткой. В турагентстве я работала бухгалтером, главным и единственным.

В 90-м я закончила школу, поступила на химический факультет МГУ и страшно этим гордилась, представляя себе, как буду в белом халате ставить опыты, придумывать новые реакции и материалы, или что-то еще в этом роде, страшно интересное. И дед мой и прадед занимались ровно тем же самым, да и я не просто так училась в химической спецшколе — химия мне очень нравилась.

Одного я не могла предвидеть — как раз во время моей учебы над страной разразились 90-е и к ее окончанию молодые ученые оказались совершенно никому не нужны. Впрочем, я тогда не слишком сильно об этом переживала, жизнь вокруг была слишком интересной. Менялось все вокруг — появлялись кафешки, рынки около метро, ларьки с пиццей, шаурмой и кока-колой, а на Пушкинской площади открылся первый «Макдоналдс». Весь этот ширпотреб казался нам ярким и заграничным, но цены кусались — повышенной стипендии не хватало даже на столовские обеды, а уж съесть бигмак было и вовсе непозволительной роскошью. В новом же мире очень хотелось что-то эдакое на себя нацепить, чтоб поярче и поиностраннее. Родители, научные сотрудники, с трудом сводили концы с концами, и иногда мама даже подключалась к моей опросной беготне. Как-то они покупали папе зимние саламандровские ботинки — за них пришлось выложить почти всю зарплату. Просить у них денег казалось невозможным, и не потому, что не дадут — они бы дали, а потому, что я сама не могла разрешить себе их потратить на какую-нибудь фигню вроде одежек и косметики. Тем не менее вся эта чешуя казалась мне абсолютно необходимой, и неважно, что ее попугайская сущность ничуть меня не украшала.

Так что все мое свободное от учебы время уходило на разнообразные подработки. Студенты торговали «в Лужке», батрачили агентами по недвижимости, крупье в казино, в самых критических ситуациях даже сдавали за деньги кровь — выкручивались кто как мог. Я бегала по соцопросам, а на лето ездила в стройотряд.