Были и былички

Надо сказать, что разгрузка судов происходила из рук вон плохо, суда простаивали неделями у пирса и на рейде, а моряки маялись в удушающей жаре от безделья, да ещё эти бомбёжки, так что каждый приход во Вьетнам был, я считаю, героическим деянием. Одним из немногих развлечений на борту было наблюдать, как американский воздушный ас выписывал в небе вензеля, провоцируя пуск ракет и элегантно уходя от них, а потом уж прилетали его дружки и подавляли пусковые точки.

На катере представителя нашего Морфлота мы отправились к последнему судну в очереди, оказавшемуся красавцем-двадцатитысячником из Одессы и стоявшему довольно далеко, в бухте Халонг. Отметив парой рюмок в капитанской каюте наше благополучное прибытие, мы были препровождены в кают-компанию, где собрался уже в ожидании праздника весь экипаж. Замторгпреда коротенько так, минут на 20, передал поздравление Посла, Торгпреда и зачитал поздравительную телеграмму Министра морского флота. Дело в том, что при заходе судна на рейд на его борт поднимался вьетнамский солдат с калашом, опечатывал рацию по их закону военного положения и оставался охранником до момента причаливания.

Я тоже выступил с коротеньким сообщением о текущем моменте и рассказал о непоколебимом духе вьетнамского народа, трижды отстоявшего свою независимость от монгольского нашествия с помощью изобретённый ими тактики выжженной земли и неисчислимых попыток того же рода со стороны Северного соседа, т. е. Китая. Свидетельством последнего служит Храм на костях в виде пагоды на холме из костей вражеских китайских воинов, которую уважаемая аудитория сможет увидеть собственными глазами, когда их прекрасное судно всё же доберётся наконец до Хайфона.

Потом был концерт самодеятельности, самым запоминающимся номером которого было выступление буфетчицы Раи из Одессы. Она брала с подноса заготовленные для этого случая пробки от шампанского и раздавливала их в крошку нажатием двух пальцев правой руки. Потом брала с того же подноса медные пятаки и уже пальчиками левой руки сгибала их, вручая в качестве сувенира и свидетельства силы духа русской женщины публике.

Не менее захватывающим было выступление и боцмана комплекцией

"семь на восемь", который на своей мощной груди гнул ломики и другой пожарный инвентарь, а потом под крики из зала "Не порть струмент!" возвращал им первоначальную форму. Концерт завершился бурными, но непродолжительными аплодисментами, и народ поспешил в столовую на праздничный ужин, а мы с капитаном – в его каюту с аналогичной целью.

Посидели мы очень хорошо, коронным блюдом был тушёный осьминог в изумительной по вкусу, густой и бурой по цвету подливе. Оказалось – это специалитет капитана в его кулинарном хобби. Пили не менее экзотический коктейль "Россия" ("Столичная" плюс "Московская" фифти-фифти). Запомнился ещё кофе "по-венски": в чашку с растворимым кофе и сахарным песком выливается пол чайной ложечки холодной воды и той же ложечкой жижа растирается по стенке до приобретения ею белого цвета. Потом заливается кипяток – и готово, вы наслаждаетесь божественным напитком с высокой воздушной и сладостной пенкой.

Наутро, проспавшись, вышли на палубу просвежиться. Подошли к группе матросов с боцманом во главе, которые как раз доставали ночной улов из корзинки с приманкой, опущенной на ночь в воду на лине с горящей лампочкой (как я понял, для привлечения внимания морской живности). Из корзины вывалился и шлёпнулся на палубу огромного размера осьминог, собрат того, что мы с таким вкусом ели намедни. Тут он вытянулся на своих осьми щупальцах и стал переливаться разными цветами и остановился на красном, видимо, тем самым выражая своё крайнее возмущение.

Боцман подошёл и слегка наклонился, чтобы заглянуть чудищу в его мудрые печальные глаза, и мы услышали такой насыщенности и красоты мат-перемат, что хотелось посоветовать ему выступать с этим отдельным номером самодеятельности. Оказалось, осьминог с таким презрением плюнул боцману своей фиолетовой чернильной слюной, что его белая праздничная рубаха была безнадёжно испорчена.

Мы застыли от увиденного и услышанного, но тут из ступора нас вывел громкий хлопок в небе. Подняв головы, мы увидели прямо над нами разваливающийся в пламени самолёт и отделившуюся от него чёрную точку, которая вскоре превратилась в парашют с чёрным червячком на конце строп. Мы – бегом к капитану, тот уже был в курсе и отдавал команду чем-нибудь отвлечь и задержать вьетнамца-охранника, который слава богу ещё завтракал в столовке.

"Ведь застрелит же человека на наших глазах", – объяснил нам капитан, – а есть же закон спасения на водах, и мы под ним подписались". Сквозь крупный иллюминатор каюты мы увидели, что америкос уже приводнился рядышком, надул лодчонку и как-то даже весело машет нам руками. "Что делать?" – растерянно произнёс кэп, вытирая проступивший на лбу пот. Видя, что от нас с моим старшим товарищем подсказки не добьётся, он приказал сорвать пломбы с рации и отстучать сообщение министру с просьбой указаний.