Были великой войны

У военных положение было не лучше. Только немногие из них имели противогазы, и они бросились спасать умирающих раненых, детей, женщин, подтаскивая их к амбразурам или пробивая новые вентиляционные отверстия наружу. Другие старались спастись, дыша через мокрую тряпку, или, найдя на полу тоннеля сырое место, ложились ничком, уткнувшись лицом в грязь и пытались дышать сквозь слой влажной земли. Некоторым удалось таким образом спастись. Третьи, не видя выхода, предпочитали покончить с собой, но не сдаваться в плен врагу, и десятки бойцов и командиров приняли смерть от собственной руки.

Вот как описывает тот страшный день очевидец этих событий политрук Александр Сариков в своем дневнике:

"Ночь прошла очень беспокойно… Враг остервенел совершенно. Рвет катакомбы, засыпает проходы, стреляет куда попало из минометов и артиллерии, но нам хоть бы что. Только вот с водой дело ухудшилось совершенно… Хотя бы по сто граммов — жить бы можно, но дети, бедные, плачут, не дают покоя. Да и сами тоже не можем, во рту пересохло, еду без воды не приготовить. Кто чем может, тем и делится. Детей поили из фляг по глотку, давали свои пайки сухарей. В эту ночь мне не пришлось спать. Вместе с комиссаром Верхутиным, комбатом Пановым, начштаба Фоминых дежурили у проходов. Сменившись, несмотря на суету, взрывы, я решил отправиться поспать. Прежде чем заснуть, я всегда вспоминал свою родную станицу… Вдруг грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крики, шум, быстро схватился, но было уже поздно.

Человечество всего земного шара, люди всяких национальностей! Видели ли вы такую зверскую расправу, какую применяют германские фашисты? Нет! Я заявляю ответственно — история нигде не рассказывает нам о подобных извергах. Они дошли до крайности. Они начали давить людей газами! Полны катакомбы отравляющим дымом. Бедные детишки кричали, звали на помощь своих матерей. Но, увы, они лежали мертвыми на земле с разорванными на грудях рубахами, кровь лилась изо рта. Вокруг крики: "Помогите! Спасите!.. Умираем!"

Но за дымом ничего нельзя было разобрать. Я и Коля тоже были без противогазов. Мы вытащили четырех ребят к выходу, но напрасно: они умерли на наших руках. Чувствую, что я уже задыхаюсь, теряю сознание, падаю на землю. Кто-то поднял и потащил к выходу. Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь быстро к делу — спасать раненых, что были в госпитале.

Ох, нет, не в силах описать эту картину! Пусть вам расскажут толстые каменные стены катакомб, они были свидетелями этой ужасной сцепы. Вопли, раздирающие стопы, кто может — идет, кто не может — ползет, кто упал с кровати и только стонет: "Помогите, милые друзья! Умираю, спасите!"

Белокурая женщина лет двадцати четырех лежала вверх лицом на полу, я приподнял ее, но безуспешно. Через пять минут она скончалась. Это врач госпиталя. До последнего своего дыхания она спасала больных, и теперь она, этот дорогой нам человек, удушена. Мир земной, Родина! Мы не забудем зверств людоедов. Живы будем — отомстим за жизнь удушенных газами.

Требуется вода, чтобы смочить марлю и через волглую дышать. Но воды нет ни одной капли. Таскать к отверстию нет смысла, потому что везде бросают шашки и гранаты…

Гады! Душители! За нас отомстят другие!..

Пробираюсь на центральный выход, думаю, что там меньше газов, но это только предположение… утопающий хватается за соломинку. Наоборот, здесь больше отверстий, а поэтому здесь больше пущено газов. Почти у каждого отверстия десять-двадцать человек, которые беспрерывно пускают ядовитые газы — дым. Прошло восемь часов, а он все душит и душит…

Чу! Слышится пение "Интернационала". Я поспешил туда. Перед моими глазами стояли четыре молодых лейтенанта. Обнявшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн. "За Родину! За нашу любимую партию! За нашу победу!" Прозвучало четыре выстрела. Четыре трупа лежали неподвижно…

Изверг, гитлеровская мразь, посмотри на умирающих детишек, матерей, бойцов, командиров! Они не просят от вас пощады, не становятся на колени перед бандитами, издевающимися над мирными людьми! Гордо умирают они за свою любимую, священную Родину…"

Только к вечеру перестали работать немецкие машины, нагнетавшие дым в каменоломни. Мало-помалу воздух в подземельях очистился, и можно было зажечь факел. При их свете оставшиеся в живых увидели страшную картину.

Все тоннели и коридоры оказались усеяны трупами задохнувшихся, задавленных, покончивших с собой людей. Этих трупов были тысячи. А другие тысячи людей во время газодымовой атаки вырвались наружу и попали в плен. Каменоломни сразу обезлюдели. Здесь осталось теперь около полутора тысяч человек, почти исключительно военных, но зато это были самые крепкие, самые мужественные люди, готовые ко всем испытаниям дальнейшей борьбы, какой бы трудной она ни была.

Как только закончилась газовая атака врага, командиры подземельного гарнизона собрались на совещание. Обстановка резко изменилась, и нужно было обсудить и решить множество важных вопросов. И прежде всего предстояло решить главный вопрос: что делать гарнизону дальше?