Былины

Было поганое царство Кудриянское,
Жил прекрасный король Василий Окульевич,
Не женат-то он, холост был.
Набирал к себе почестный пир,
Всех своих пановьев-улановьев, бурзов - поганых тотаров,
Всех своих князей-бояринов, сенаторов думныих,
Вельмож своих, купцов богатыих.
Как тут пошел у них столованье - почестный пир.
Было красно солнце на вечере,
Почестей пир был на веселе,
Все на пиру напивалися,
Все на пиру наедалися,
Все на пиру порасхвастались.
Кто чем хвастает, кто чём похваляется:
Иной хвастат несчетной золотой казной;
Иной хвастат силой-удачей молодецкою,
Иной хвастат добрым конем,
Иной хвастат славным отечеством,
Иной хвастат молодым молодечеством,
Умный-разумный старым батюшком,
Старым батюшком и старой матушкой,
Безумный дурак хвастат молодой женой.
Король по полатушке похаживает,
Король выговаривает:
«Ай же вы, князья-бояра, сенаторы думные;
Вельможи, купцы богатые,
Все мои бурзы - поганы тотары!
Все у меня на честном пиру,
Все вы у меня стали веселы.
Знаете ли вы по моему плечу и по моей храбрости
Мне-ка царицу благоверную,
В которой-нибудь сторонушке,
Или за славным синим морем,
Чтобы она была на лицо бела и румяна,
Ягодицы как маковицы,
Поскок был бы заюшка,
Поворот горностаюшка,
Походка лани белой златорогие,
Очи ясные ясного сокола,
Пролетного сокола заморского,
Брови черные как черного соболя заморского,
Как будто колесом брови проведены,
Чтобы было вам кому клонитися,
В иннойорды хвалитися?»
Как они друг за друга туляются и окунаются,
Больший за середнего,
Середний за меньшего,
От меньшего ответу нет.
Говорит король второй након:
«Ай же, князья-бояра,
Все бурзы - поганы тотары!
Что же вы ответу не держите?
Знаете либо не знаете.
Держите мне такой ответ:
Знаете ли царицу благоверную
По моему плечу да по храброму,
В которой-нибудь сторонушке,
Хоть за славным синим морем,
Чтобы она была на лицо бела и румяна,
Ягодицы как маковицы,
Поскок был бы заюшка,
Поворот горностаюшка,
Походка лани белой златорогие,
Очи ясные ясного сокола;
Пролетного сокола заморского,
Брови черные как черного соболя заморского,
Как будто колесом брови проведены,
Чтобы было бы вам кому клонитися,
В иннойорды хвалитися? »
Как они друг за друга туляются-окучаются,
Большой за среднего,
Средний за меньшего,
От меньшего ответу нет.
За теми столами дубовыми,
За скамейками окольными,
На том конце на нижнеем,
Сидел детина черный весь,
Как будто детина повареный,
Повареный, помараный,
Сидел бурза - погана татарина,
Говорил сам таковы слова:
«Ай же ты, наш батюшка,
Прекрасный король Василий Окульевич!
Знаю я тебе царицу благоверную,
Что на лице она бела и румяна,
Ягодицы как маковицы,
Поскок у ее заюшка,
Поворот у ней горностаюшка,
Походка лани белой-златорогие.
Очи ясные ясного сокола,
Пролетного сокола заморского,
Брови черные черного соболя заморского,
Как будто колесом брови проведены;
Есть кому нам да клонитися,
В инной орды есть кем хвалитися:
За тем как за славным синим морем.
Во том во граде Ерусолиме,
У премудрого царя у Соломана,
Есть прекрасная царица Соломонида».
Как говорил тут прекрасный король,
Говорил Василий Окульевич:
«Ай же ты, детина повареный,
Повареный и поваленый!
Глупу ты речь, детина, говоришь:
Как можно от жива мужа да жена увезть,
Не без чего от премудраго царя да от Соломана?»
Кай говорит детина повареный таковы слова:
«Ай же ты, наш батюшка,
Прекрасный король, Василий Окульевич!
Наложи-тка ты мне имечко другое,
Наложи-тка ты мне имя Ивашко,
Ивашко-Торокашко, гость заморскиий;
Построй-ка три карабля, три черные,
Исправные карабли, снарядные,
Опуши-ка эти карабли лисицами,
Лисицами-куницами заморскими,
Нагружай-ка эти карабли товарами,
Неоценными камешками драгоценными:
Поеду я за славное сине море
Привезу тебе царицу Соломанию».
Как он наложил ему другое имечко -
Ивашко-Торокашко Замбрянин,
Построил три карабля, три черные,
Исправные всим карабли, снарядные
Опушил эти карабли лисицами,
Лисицами-куницами ззаморскими,
Нагружал эти карабли товарами,
Неоценными камешками - драгоценными,
Отпущал Ивашка-Торокашка за сине море
За сине море во град во Еросолим.
Скоро скажется, да по успеху дело делается.
Будет Ивашко-Торокашко за синем морем,
За синем морем во граде Еросолиме,
Становил свои черные карабли
Во пристань во купеческу,
Брал он дороги подарочки заморские,
Он доклад держал ко царю ко Соломану.
Царя да Соломана дома не случилося:
Уехано за охотой во чисто поле.
Он доклад держал царице благоверные,
Дарил ей дороги подарочки,
Сам говорил да таковы слова:
«Ай же ты, благоверная царица Соломанья!
Прими-ко ты мои дороги подарочки,
Дороги подарочки заморские,
Позволь поторговать во граде Еросолиме
Товарами заморскими,
Посылай-ка ты оценить обценщиков,
Оценщиков, ребят да молодыих
Оценить мои черные карабли,
Черные карабли и товары заморские».
Она посылала ребят да молодыих
Оценить карабли черные и товары заморские.
Как приходили оценщики на черные на карабли,
Они корабль ценили, они другой ценили,
На третий карабль да ценить пришли, -
Как он стал убаивать, он стал уговаривать,
Уговаривать, около обхаживать:
«Ай же вы, ребята молоды обценщики!
Выпейте-ка наших напиточков заморскиих - непьяныих, сладкиих:
Во вашем Еросолиме нет таковых и не водится».
Им как захотелося напиточков откушати,
Как поднес он по чарочке напиточек сонныих,
И поднес им по другие, и поднес им по третие, -
Только едва успели выйти со караблей,
На крутом кряжу сонны лежат.
Он опять доклад держал царице Соломаньи:
«Ай же ты, царица благоверная Соломания!
Послала ты ребят все молодыих:
Они не могли оценить моих караблей,
Напилися зелена вина
И на крутом кряжу сонны лежат.
Посылай-ка ты молодых ребят,
Которые не пьют да зелена вина,
Не играют костьми-картами».
Она выбирала таких да обценщиков,
Ребят да молодыих,
Которые не пьют да зелена вина,
Не играют костьми-картами,
Посылала таких да обценщиков,
Оценивать его карабли черные,
Черные карабли, товары заморские.
Как пришли ребята на эти на черные на карабли,
Начали товары и карабли оценивать,
Как карабль ценили и другой ценили,
И на третий пришли оценивать, -
Как он стал их убаивать,
Стал да уговаривать,
Вокруг их да обхаживать:
«Ай же, ребята, молодые обценщики!
Выпейте-ка вы наших напиточков заморскиих - сладкиих, непьяныих:
Во вашем Еросолиме нет таковых и не водится».
Как им захотелося откущати,
Он поднес-то им напиточков сонныих по чарочке,
Он поднес-то им по другоя,
И он поднес-то им по третьей чарочке, -
Опять едва вышли со караблей
И на крутом кряжу сонны лежат.
Он опять доклад держал царице благоверные:
«Ай же ты, царица благоверная Соломания!
Не посылай больше обценщиков
Ребят да молодыих:
Не могут оценить моих караблей,
Напьются зелена вина
И сонны лежат на крутом кряжу.
Ты сама поди - оцени мои черные карабли».
Она сама, да поднималася,
Приходила на черные на карабли,
Стала товаров оценивать,
Товаров и черных караблей;
Карабль ценила она, другой ценила
На третий карабль оценить пришла. -
Как он стал убаивать,
И стал он уговаривать
И около обхаживать:
Же ты, царица благоверная Соломанья!
Выпеи-ка наших напиточков сладкиих,
Сладкиих заморских, непьяныих,
За ту за выслугу великую,
Что оценила мои черные карабли».
Поддергивал ей столик дубовыий,
Ко столику поддергивал золотой он стул;
Садилася она на золот стул,
Садилася ко столику дубовому;
Как становил он напиточков
Сладких заморских на дубовый стол. -
Все напиточки сонные, -
Как начала пить она напиточков заморскиих,
Чарочку пить за чарочкой,
И напилась она допьяна,
Обвалилася на черноем на карабли,
Обвалилася, сонна лежит.
Он приказал отвалить черные карабли
От берегов да во сине море,
Поехал он славным синем морем,
Она синем море просыпалася,
Сама говорит да таковы слова:
«Ай же ты, Ивашко-Торокашко, гость заморский!
Про себя везешь или про друга?»
Он отвечал ей таковы слова:
«Ай же ты, царица благоверная!
Как можно нам держать роды царские!
Царя к королю везу,
К королю везу - ко прекрасному Василью Окульевичу».
Как привозил он во царство Кудриянское,
Как привозил он во царство Кудринское,
Как тут прекрасный Василий Окульевич
Как встречал Ивашка-Торошка,
Гостя из-за синя моря,
Встречала с честью великою,
Сам радовался радостью великою,
Что «теперь у меня жена да прекрасная!»
Тут как прекрасный король Василий Окульевич,
Повенчался он по-своему;
Тут как пошел у них столованье - почестный пир,
Теперь как пир на радости,
На весели пир на великие,
Радуются все князи и бояре, сенаторы думные.
Вельможи, купцы богатые,
Бурзы - поганы тотары.
А как во граде во Еросолиме,
Наехал Соломан-царь да из чиста поля,
Доклад держали ему да слуги верные:
«Ай же, батюшка, премудрый Соломан-царь!
Как наезжал из-за синя моря,
С того ли царства Кудриянского,
Ивашко-Торокашко, гость Заморянин,
Увез твою царицу Соломанью
За славное за сине море,
Во то ли царство Кудриянское».
Тот Соломан-царь да пораздумался:
«Как можно от жива мужа да жена увезть,
Не без чего от меня, от премудраго царя от Соломана!
Ежели мне поддаться, так будут надо мной смеяться
За славноем синем морем,
Во царстве Кудриянскоем».
Как сам тут взимал пастуший рог,
Выходил как сам на крутой крылец,
Заиграл как он да во пастуший рог,
Сам в рожку да выговаривал:
«Ай же, сила моя - войско сорок тысячей!
Все седлайте-уздайте добрых коней.
Поедем мы сугоною во славное сине море,
Под то да царство Кудриянское!»
Сила услышала, начала седлать,
Седлать да уздать добрых коней.
Он опять заиграл во второй након,
Заиграл во пастуший рог,
Сам в рожку да выговаривал:
«Ай же вы, князи-бояре!
Все уздайте-седлайте добрых коней!»
Они да услышали, начали седлать,
Седлать да уздать добрых коней,
Как все они приготовляются.
Как тут-то царь да приготовился,
Опять заиграл во пастуший рог,
В рожку ли сам да выговаривать
«Ай же, князи-бояра все
И все войско сорок тысячей!
Отправляйтесь-ка во сине море,
Во поганое царство Кудриянское,
Ко поганому царству Кудриянскому!»
Все они отправились-поехали,
И поехал Соломан-царь,
Все село войско на добрых конях,
И отправился Соломан-царь,
Как поехали все во славное сине море.
Скоро скажется, по успеху дело делается.
Как будут под тем царством Кудриянскиим,
Не доехал он до царства за три поприща,
Становил он свою силушку в чистом поли,
Сам да своей силушке наказывать
«Ай же, моя сила любезная,
Сила-войско сорок тысячей!
Вы кормите-тко добрых коней,
Вы кормите, а сами слушайте:
А заиграю я во первой након во пастуший рог,
Так вы седлайте-уздайте добрых коней;
Как заиграю я во второй након во пастуший рог.
Так вы садитесь на добрых коней,
Садитесь, приготовляйтесь-ко;
Как заиграю я в третий након во пастуший рог
Так видьте скорым-скоро,
Скорым-скоро, скоро-наскоро,
Заставайте-тко меня во живности».
Как сам-то брал под полу под правую,
Брал пастуший рог,
А в руки брал дубину подорожную,
Пошел пешо во царство Кудриянское.
Стал подходить ко палатам королевским.
Как подошел ко палатам королевским,
Увидала царица Соломанья
Идучи царя Соломана,
Сама скоро бежала на широк двор,
Брала царя Соломана за белы руки,
Целовала во уста во сахарные,
Называла мужем любезныим,
Любезниим мужем, царем Соломаном,
Проводила в палаты белокаменны,
Садила за те столы за дубовые,
Подносила яства сахарные,
Напиток медвяныих:
«Ай же, батюшко Соломан-царь!
Ивашко-Торокашко 3аморянин,
Увез он меня с обману великого.
Прекрасна короля Василья Окульевича,
Дома его не случилося:
Уехано за охотою во чисто поле.
Ай же ты, батюшко Соломан-царь!
Дай ты мне проспать остатьню ночь
С королем Васильем Окульевичем:
Он охотник ездить во чисто поле, Во чисто поле за охотою,
Он завтра опять уедет во чисто поле,
Мы с тобой сядем на добрых коней
Да уедем во свой град Еросолим».
Так он говорит: «Я куда пойду?»
Она говорит: «Ты зайди-ка в сундук да в окованый».
Как он зашел в сундук да в окованый,
Она замыкала его в сундук окованый.
По вечеру да по позднему,
Как наезжал прекрасный король из чиста поля,
Приходил в свои палаты белокаменны,
Как стал разговаривать со своей женой с любезные, -
Она сидит на том сундуке,
На цари да на Соломине, -
Сама говорит таковы слова:
«Ай же, батюшка, прекрасный король Василий
Окульевич!
Я на цари сижу да с королем говорю».
Он же говорит: «На каком ты сидишь царе?» -
«А сижу я на царе на Соломине».
Как взяла - выпущала царя да Соломина;
Как говорил прекрасный король, таковы слова:
«Ай же ты, назван премудрый Соломан-царь!
Ты зашел под ж… под бабьину!»
Говорит царица Соломанья:
«Ай же, ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Надо казнить царя Соломана скорым-наскоро».
Говорит царь Соломан таковы слова:
«Ай же, батюшко, прекрасный король Василий Окульевич!
Ты казни-тко меня не по-каличьему,
Ты казни меня по-царскому:
Как у нас на святой Руси
Царей казнят да вещают;
Ведь я теперь да никуда не уйду;
А прикажи-ка ты в чистом поле,
Вкопать два столбика дубовые,
Класть грядочку кленовую,
Ко грядочки привязать три петелки шелковые,
Первую петелку красную шелковую -
Класть буйная, головушка;
Другую петелку шелку да белого -
Класть белые рученьки;
Третью петелку шелку да черного -
Класть резвые ноженьки».
Королю да речи прилюбилися;
Посылал как слуг да верных во чисто поле,
Закопать два столбика дубовые,
Во столбики дубовые класть грядочка кленовая,
Ко грядочке привязать три петелки шелковые,
Первую петелку шелку да красного,
Вторую петелку шелку да белого,
Третью да петелку шелку да черного:
Ко петел кам сделали три ступенчика розкрашены.
Как повели туды царя Соломана казнить да вешати.
Во первую карету садилися прекрасный король Василий Окульевич,
Во другую карету царица Соломания,
Во третью карету Ивашко-Торокашко,
Ивашко-Торокашко, гость Заморянин.
Тут-то говорит прекрасный король Василий Окульевич:
«Ай ты, премудрый Соломан-царь!
Знашь ли, кто едет в трех каретах опальныих?»
Он как говорит таковы слова:
«Ай же ты, батюшка, прекрасный король Василий Окульевич!
Перву карету кони везут,
Другая карета сама идет,
Третью карету черт несет
На казень на смертную».
Тому того хотелося.
Как приезжали к тем петелкам шелковыим,
Как выходили все с карет да с опальниих,
Как становился Соломан-царь на первой ступень,
Говорил царь Соломан таковы слова:
«Ай же ты, батюшка, прекрасный король Василий Окульевич!
Как был-то ведь маленький, -
Как коров-то я попасывал,
Я охвочь в рожка поигрывать:
Позволь-ко мне сыграть в остатьниих,
В остатьниих, во последниих?»
Говорит царица таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Ты казни царя Соломана скорым-наскоро:
Скорым-скоро, скорым-наскоро:
Царь Соломан хитер-то есть».
Как он говорит таковы слова:
«Ай же ты, жена моя любезная!
Одно ли дерево в лисе не темный лес.
Не темный лес, не шумячиий.
Один человек да не рать в поли.
Играй-ка ты, играй ты, Соломан-царь!»
Как заиграл-то он в первой након во пастуший рог,
Сам в рожку ли выговариват:
«Приходит казень смертная царю Соломану
Во том во городе да Кудриянскоем,
А казнит его прекрасный король Василий Окульевич,
Казнит не по-каличьему, а казнит его по-царскому,
Как на святой Руси казнят царей да вешают!»
Игра ему да прилюбилася.
Как сила там его да услышала,
Начали седлать-уздать да добрых коней.
Только начала дрожать мать сыра земля.
Говорит как тут прекрасный король.
Прекрасный король Василий Окульевич:
«Ай же ты, Соломан-царь!
Мне как будто чудится,
Что дрожит мать сыра земля?»
Говорит как Соломан-царь таковы слова:
«Прекрасный король Василий Окульевич!
От моего от рожка пастушьего
Идет отзыв за славное сине море,
Во град да во Еросолим-то;
У меня там гусей-лебедей сорок тысячей,
Были кормленые-ученые,
Языкам человечьим приученые;
Услышали мою игру из-за синя моря,
Они вылетели на славное сине море,
Они говорят сами промеж собою:
«Не стало у нас старого царя Соломина,
Приходит ему казень смертная
Во той земли Кудриянские,
Казнит его король не по-каличьему,
А казнит его король все по-царскому!» -
Бьют они крыльями об воду.
Волну они сделали да на синем мори,
Волна сходилась во береги:
От того дрожит мать сыра-земля».
Как вступил-то он на другой ступень,
Говорил опять да таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Позволь-ко ты сыграть да мне второй након:
Уж как был-то я маленький,
Охвочь в рожка поигрывать,
Тошнешенько еще сыграть мне хочется»
Говорит царица таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Казни скорей царя Соломана,
Скорым-скоро, скорым-наскоро:
Царь Соломин хитер-мудёр».
Обговорит таковы слова:
«Ай же ты, жена моя любезная!
Одно ли дерево не темен лес:
Один человек с нами не рать в поли.
Играй-ка ты, играй, Соломан-царь!»
Как заиграл-то он во второй након,
В рожку ли сам да выговариват:
«Приходит казень смертная царю Соломану
Во том во царстве Кудриянскоем,
Казнит его прекрасный король,
Не по-каличьему казнит его, по-царскому!»
Сила его да услышала,
Как начали садиться на добрых коней,
Начала дрожать да мать сыра земля.
Говорит прекрасный король да таковы слова:
«Ай же ты, премудрый Соломан-царь!
Мне как будто чудится,
Что дрожит мать сыра земля?»
Говорит опять Соломан-царь да таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич
От моего рожка от пастушьего
Идет гул по синю морю
Во град во Еросолим-от;
У меня как во граде Еросолиме
Добрых коней сорок тысячей
Были кормленые-ученые,
К языкам человеческим приученые;
Услышали тую игру из-за синя моря;
Выскочили во далече-далече во чисто поле,
Говорят они промеж собой:
«Что не стало у нас старого царя Соломана!»-
Бьют они копытами о матушку сыру землю,
От того дрожит да мать сыра земля».
Ступил да он ступень на остатний-то,
Говорил как сам да таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Как был-то я маленький,
Коровушек попасывал,
Охвочь в рожка поигрывать:
Позволь-ко ты мне сыграть да в последним.
Ты позволь мне сыграть в остатниих?
Мне-ка больше да не игрывать!»
Говорит царица таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король Василий Окульевич!
Казни царя Соломана скорым-скоро,
Скорым-скоро, скорым-наскоро:
Царь Соломин, смотри, хитер-мудёр!»
Как он говорит таковы слова:
«Ай же ты, жена моя любезная!
Одно лишь дерево не темно в лесу,
Не темно-в лесу, не шумящее:
Один человек не рать в поли.
Играй-ка ты, играй, Соломан-царь!»
Как заиграл тут Соломан-царь во пастуший рог,
Как сила тут услышала, сейчас сила наехала.
Говорит тут Соломан-царь да таковы слова:
«Ай же ты, прекрасный король-Василий Окульевич!
Гляди-ка ты на все четыре стороны:
Почто ты посеял пшеницу белояровую,
Посеял по чисту полю?
Налетели мои гуси-лебеди,
Гуси-лебеди да черные вороны,
Клюют твою пшеницу белоярову!»
Ино наскакали ко петелкам шелковым,
Во петелку в красную
Клали прекрасного короля Василья Окульевича;
Во петелку белую
Клали царицу Соломанью;
Во петелку во чёрную
Клали Ивашка-Торокашка, гостя заморского;
Остальную силу всю присекли на чистом поле.
Тут-то в, царстви Кудриянскоем
Любое именьице свалили на черные на карабли,
Добрых коней погнали об сине море
Стады-стадами в Еросолим град,
Любое именьице отпустили прямо на караблях
Через сине море в Еросолим-град.
Toe царство огнем сожгли:
Тому лишь царству славы поют.
Дунай, Дунай,
Боле век не знай!