Было бы на что обижаться

Далее следовали рецепты и технологические выкладки по приготовлению напитков в алфавитном порядке: абботс, абрикотин, абсент, аверна амаро и т.д.

Первая мысль, на которую меня натолкнуло это чистописание, сводилась к тому, что Петрович допился до чёртиков, отчего и помер. Правда, версия эта совершенно не вязалась ни с формой, ни с содержанием записки, которую я прочитал. Высокий штиль от записного алкоголика. Почти афоризм. Может быть, записка была составлена давно?

Я изучил её ещё раз. В правом нижнем углу рамки в виде виньеток можно было угадать вчерашнее число. Талант не пропьёшь? Как это говорилось-то? «Мастерство не пропьёшь, а мастерскую – запросто». Но руки-то вряд ли будут хорошо слушаться, если заливать глаза чуть ли не каждый день, так что отбрасываем версию, не проходит она.Блокнотики, кстати, без следов частого использования. Как новенькие. Стало быть, и в песенник этот, и в рецепты автор не особенно часто заглядывал. Тогда зачем это все так любовно собиралось в одном месте?

Я тихонько подошёл к двери и осторожно заглянул в гостиную.

Кассандра беззвучно рыдала. Она повалилась на Анечку, та сидела в очень неудобной и напряжённой позе, судя по всему, спина у неё затекла, гладить роскошную чёрную шевелюру было жутко неудобно, но она держалась… Добрая она у меня всё-таки.

Интересно, где он взял такие блокноты? Бумага толстая, плотная, свежая. Сейчас такие не часто встречаются. Электронный век… Спецзаказ? В любом случае, в конце должна быть дата выпуска. Так, вот, на последней странице… Сделан в позапрошлом году. Как и два других. Стало быть, они и есть новенькие. Это элементарно, Ватсон. И что же из этого всего следует? Да что угодно…

Надо бы всё-таки расспросить Кассандру. Может, все это под диктовку написано? А вензеля-завитушки? Не похоже… Готов поспорить – рука мужская. Да и кто сейчас чертежным шрифтом пользуется вообще?

Я продолжал листать блокноты, пока не услышал глубокие вздохи из соседней комнаты. Видимо, слезы у Кассандры заканчивались. Дверь была приоткрыта, было видно, как Анна встала и с наслаждением выпрямилась. Кассандра извлекла откуда-то платок и принялась промокать им свои опухшие глаза. Анечка принесла ей еще воды.

– Ну, как вы? – спросила она, передавая стакан Новиковой.

– Не… знаю, – ответила та в промежутках между судорожными вздохами, – вроде… полегче, не… не понимаю… пока.

– Как это случилось-то вообще?

– Не знаю… – повторила Кассандра, протяжно всхлипнув. – Он вообще последние лет пять… странный был какой-то… Может и дольше… То пил не переставая, то… по институтам… каким-то ходил. Или возьмёт и вообще неизвестно куда сгинет на несколько дней… А то, бывало, к нему… таскались всякие, молодняк в основном… так он их пойлом своим накачивал до полной неподвижности… Пистолет завёл какой-то древний, камин чуть ли не каждый день зажигал, даже летом и то топил! Камин у нас огромный, устроит в нем пожар и сидит, в огонь смотрит… Гробы какие-то натащил в дом… В смысле, аппараты научные… Возился с ними… А потом снова пил… Я уже и намекала, и уговаривала, что поменьше бы, яд всё-таки, а он только смеялся… Говорил, ещё какой яд! Первый сорт отрава, говорил…

Анечка увидела меня и стала корчить гримасы, которые должны были означать, что входить нежелательно. Я бесшумно подался назад, но дверь не закрыл.

– Вчера позвал меня и попросил при любых обстоятельствах завтра к вам эти блокноты доставить… Что бы ни произошло, сказал. Как бы плохо и страшно не было. И на приём меня записал сразу же… Зашла я к нему сегодня, а он уже…

– Это получается, что он заранее знал, что ли? – удивленно спросила Анна. – Или…

– Знал, точно знал… Мне кажется, он даже цель себе такую поставил… Жить ему что ли надоело… а может наскучило… или ещё чего… Он во все передряги ввязывался, куда только мог… Может, слышали – несколько лет назад банда одна была… «Клептоманцы» вроде назывались… Ну, те, которые в полицию потом в полном составе явились бритые и с вещами сразу… и кучу краденого с собой привезли… Его рук дело… Он их ночей пять подряд находил, где бы они… ни были и лупил до полусмерти… Под утро приходил домой… Только он мне запрещал про это говорить… пока живой был…

– А вы с ним… ну это… в отношениях состояли? – осторожно поинтересовалась Анечка.

– Ещё как… состояли… Жили мы вместе… Он в первую же беседу мне всё объявил… Дал три месяца на подумать… А теперь… Он точно знал всё… У нас целый склад был винный… так он с месяц назад стал подарки рассылать всем кому не лень. И меня отселил… Поблизости, конечно, но на ночь не оставалась я больше.

Подслушивать подробности такого содержания было уже совсем неприлично, и я направился в комнату, громко кашляя для привлечения внимания и топая как десяток солдат, идущих в ногу. Подошел к Кассандре, положил ей руку на плечо. Задавать вопросы прямо сейчас было бы жестоко. Обстановку бы нам сменить.