Было приказано выстоять

Все, что видели летчики с воздуха, оказалось самой обыкновенной маскировкой: на огородах стояли деревянные «зенитные пушки», возле сараев — несколько макетов танков с прислоненными к ним елками. Улица была пустынна. Прошла от колодца женщина с ведрами на коромысле, в крайнем дворе тюкал топор — неторопливо, размеренно, сонно.

— Что будем делать, а? — вновь спросил Габлиани. Ему, нетерпеливому и горячему, больше всех было обидно.

Внимание Рябова привлекла дорога, пролегавшая через деревню. Это была широкая, торная, хотя и пустынная сейчас дорога. Но не было никакого сомнения, что ночью по ней передвигались войска. Рябов сказал об этом Койнову.

— А и верно, гляди-ка! — удивился тот. — Снег какой ночью валил, а она словно вылизана.

— Последим, — сказал Рябов. — Что-нибудь да выследим.

Скоро предположения его оправдались: через деревню прошла колонна автоцистерн.

— Вот бы поджечь, — сказал Лабушкин, у которого при виде такой удачной мишени разгорелись глаза. — Пяток гранат, а полыхнуло бы до самого неба.

— Не дури, — сказал Рябов. — Всему свое время.

Разведчики тронулись следом за машинами и, попетляв по лесу, в полдень вышли к другой деревне. Автоцистерны, уже замаскированные, стояли на ее окраине.

— А здесь мы вроде можем поживиться, — образовался Лабушкин.

Вдоль деревенской улицы тянулись провода. Прошло несколько офицеров.

— Ну, — сказал Рябов, — здесь будем брать. — И посмотрел на Береговского. — Действуй.

— Добре, — отозвался тот, вдруг переходя на украинский диалект, — добре, сынку, — и стал не спеша стаскивать с себя маскхалат.

— Не задерживайся, — сказал Рябов.

— Добре, добре, — повторял Береговский.

— Ну, — Рябов порывисто притянул его к себе и поцеловал. — Ни пуха тебе ни пера. Иди.

И вот по дороге, ведущей в деревню, зашагал, беспечно попыхивая трубочкой, Береговский — не Береговский, а ни дать ни взять самый настоящий по виду полицай.

Вот он браво вступил на деревенскую улицу, что-то сказал часовому, указав рукой в сторону леса, и тронулся дальше.

Остановился поговорить с шофером легковой машины, копавшимся в моторе. Набил за разговором трубочку, прикурил от шоферской зажигалки…

Жизнь его висела на волоске, а он, так непринужденно державшийся в фашистском логове, играл, по сути говоря, со смертью, играл страшно — один на один. И когда он скрылся за деревенскими избами, беспокойство его друзей, оставшихся на опушке леса, возросло до предела.

Его ждали больше часа. Обогнув деревню, он пришел к друзьям, сел на пенек, сказал: «Спектакль окончен», — и стал не спеша натягивать на себя маскхалат.

— Насмотрелись мы на этот спектакль, будь он не ладен, — радостно глядя на него, сказал Лабушкин.

— Страшновато, что ли, было тебе, Иван? — спросил Береговский, прищурясь.

— Страшновато, — признался тот.

— В общем, так, — Береговский поднялся, завязывая тесемочки на рукавах. — Гарнизон небольшой. Третий дом справа, красная крыша, пять окон по фасаду, палисадник, возле палисадника часовой, — штаб. Часовых еще двое: один возле автоцистерн, а другой, небось видели, беседовал чуток со мной. По деревне слоняются два патруля.

— Обстановка ясна, — сказал Рябов.

Лабушкин, сдвинув шапку на затылок, раздумчиво проговорил, глядя на деревню:

— Больно велика, черт. И гарнизон — тоже. Паника у них может подняться. Трудновато нам будет уйти от них. — И повернулся к Береговскому: — А как же ты часового-то обошел?

Береговский, улыбаясь, подмигнул ему:

— Говорю, я староста из соседней деревни, к бургомистру в город ищу. Понял?

— Слушай-ка, сержант, — заговорил Койнов, и все обернулись к нему. Он был малоразговорчив, но уж если говорил, то говорил всегда дело, не как Лабушкин. — Слушай-ка, что я придумал, — продолжал Койнов. — Далеко мы сейчас от переднего края?

— Километрах в двенадцати. А что?

— Я думаю: партизаны могут здесь появиться?

— А на что они тебе? — спросил Лабушкин.

— Ты погоди. Они мне не нужны. Это верно. Однако можем мы под них сработать, а? Партизанский налет и все такое… Чего вам ждать, когда гитлеровцы перепугаются и панику поднимут. Давайте мы им сами такую панику закатим, чтоб они не скоро того офицера, что мы сопрем, хватились.

Лабушкин изумленно поглядел на него, подмигнул, присвистнул:

— Ну и хитрый же ты мужик у нас. Прямо дипломат.

— Ясно, — подумав, сказал Рябов, — Действовать будем так. Лабушкин и Габлиани поджигают автоцистерны. Когда начнется пожар, Береговский и Койнов забрасывают гранатами часового на другом конце села. Я беру пленного. Пока они оправятся от паники, мы далеко уйдем.

План этот всем понравился.

— Эх, черт, ловко, — сказал Лабушкин, передвинув шапку с одного уха на другое.

Однако не во всем хорош был этот план. Разведчики поняли это потом, но было уже слишком поздно.

С наступлением ночи, условившись встретиться на том же месте, они разошлись.

Рябов, обогнув лесом деревню, обрезав но пути телефонные провода, отсчитал третий дом, подобрался к огороду, махнул через плетень, отдышался. Прислушавшись, осторожно пополз вперед.

Подобрался к крыльцу, присел за поленницей дров, стал ждать.