Былое без дум

Умер Эскин, сгорел Дом актера, ушли в небытие почти все великие "домовые" кабинета Александра Моисеевича - сегодня пылкая и непредсказуемая Маргарита, наследница Эскина в прямом и служебном смысле, несется в вихре политических эмоций, стараясь не ударить в грязь лицом перед напором современных псевдокапиталистических финансово-спонсорных структур, и с титаническим темпераментом пытается совместить несовместимое - сделать уютным семиэтажный министерский домище, собрать на чашечку чая "друзей дома", которые предварительно стыдливо спрашивают: "А почем чай?", устроить непринужденные актерские "посиделки" в "овальном зале", где все незаметно зыркают на маленькую дверь, боясь, что вот-вот оттуда появится из своего кабинета министр Демичев, создать, не без моей помощи, актерский клуб "Театральный Арбат", где в анфиладе пяти кабинетов замминистров расположи-лись гостиные, казино, бар, музыкальный салон, бильярд и где две "ночные бабочки", Ирина Александровна и Ирина Дмитриевна, тщетно пытаются реанимировать дух актерских "посиделок при свечах".

Мы все сегодня судорожно и утомительно "организуем отдых", а раньше на Тверской мы просто отдыхали.

Клуб! Клубом был кабинет Эскина и позже - Эскиной. За круглым столом сидели мы, молодые нахалы, и, бесконечно и неравноценно остря, что-то придумывали. Рядом, за своим столом, сидел хозяин и смотрел на нас влюбленными, доверчивыми глазами. Он почти никогда не слушал, что мы говорим, - он верил и надеялся. Он верил, что будет весело, он надеялся, что нам хорошо, он отгонял от себя предвкушение скандала из-за нашей юношеской безапелляцион-ной смелости. В креслах по углам сидели то Утесов, то Плятт, то Раевский, то Канделаки. Появлялся сам Михаил Иванович Жаров, настороженно взглянув на хихикающих возмутителей спокойствия, садился ненадолго на место Эскина, а Эскин перемещался ненадолго на стул с другой стороны стола. За время бесконечного общения они внешне стали похожи друг на друга как две капли воды до такой степени, что на одной из "посиделок" мне удалось подменить их в эфире, и этот трюк удался. Заглядывала иногда в дверь суровая, но справедливая Ирина Николаевна Сахарова - жена Эскина, чтобы проверить, не слишком ли часто я "тыкаю" ее мужу. Вплывал Иосиф Михайлович Туманов после очередной репетиции правительственного концерта и делился последними впечатлениями от зав.отделом культуры ЦК партии.

Забредал, тяжело дыша, Яншин и жаловался на Театр Станиславского, где он побывал худруком. Поднимался Павел Александрович Марков отдохнуть от ресторана и увидеться с друзьями. А когда входила Серафима Германовна Бирман, нас сметало молниеносно, и мы переселялись в малый зал, чтобы до глубокой ночи старательно выдумывать смешное. Все было! Были и меценаты, подбадривающие и подкармливающие голодную молодую братию в ночи, это два "интеллигентнейших" ухажера наших любимых буфетчиц с 5-го этажа Дома актера, могиль-щики с Ваганьковского кладбища. Самые острые программы были созданы при подкормке этих ритуальных структур, а когда один из меценатов ушел на повышение, а другой бросил буфетчицу, острота программ несколько спала.

Когда стал меркнуть домашний очаг Дома актера на Тверской? Мне кажется, я знаю точную дату. Это день смерти мамы Александра Моисеевича. Многое кончилось в его жизни, и из большого, нежного ребенка он стал превращаться в старого человека. Дом процветал, "мероприятия" чередовались, шумела дряхлеющая молодежь, но все кончилось.

Умер Эскин! Сгорел Дом актера! В нынешнем кабинете Маргариты Александровны Эскиной есть уцелевшие предметы папиного кабинета - несколько портретов, пара кресел, знаменитый круглый стол.

Иногда, в редкие минуты антисуеты, мы с Маргошей садимся в эти кресла под вечным портретом Яблочкиной, смотрим молча друг на друга, вздыхаем и бежим на 6-й этаж открывать казино, спонсируемое очередными "могильщиками" Дома актера.

ЗАЧЕМ?

Какая-то не то восточная, не то античная мудрость гласит, что жизнь прожита не зря, если ты посадил хоть одно дерево.

В нашей стране слово "посадить" никогда не ассоциировалось со светлым смыслом земного существования, а являлось его трагическим существом.

Перелистывая сегодня справа налево свою биографию, я счастлив, что ничего и никого не посадил и тем самым ничего жуткого не оставляю благодарным потомкам. С этими благодар-ными потомками тоже какое-то пижонство и литературщина... Во-первых, потомки никого не благодарят, а в основном поносят и презирают. Во-вторых, если уж потомки выборочно набрасываются на какую-нибудь предыдущую фигуру с благодарностью и почтением, то делается это так оголтело и безвкусно, что хочется тихого забвения. Почему только начиная с панихиды Евгений Евстигнеев стал великим русским актером? Почему только после трагического ухода Папанова и Миронова стало ясно, что без них нельзя? Почему годами нужно добиваться, чтобы имя Аркадия Райкина можно было увидеть на фронтоне созданного им театра? и т.д.